Viva la Post Mortem, или Слава Послесмертью

— Знаешь, я уже почти верю, что ты сможешь исполнить абсолютно любую из тех глупых задумок, что по какой-то причине нашли приют в твоей черепушке, но скажи мне, если тебе не сложно: что ты будешь делать, ежели пан ректор волевым решением назначит тебе невесту?

— Я дам ей повод первой разорвать помолвку, — небрежно пожал левым плечом молодой человек. — Много поводов. Ты же знаешь, что я умею быть невыносимым.

— Как сейчас? — осклабилась некромагичка.

— О, нет, дорогая Ёла, — многозначительно кивнул Даркен. — Намно-о-ого более невыносим.

3.

Стены скорой с каждой минутой давили всё сильнее и сильнее.

И не то, чтобы у находящегося внутри человека была какая-то обусловленная физическими повреждениями причина, по которой он не мог покинуть кушеточку у окна и выйти погулять под серебрящийся в лучах солнечного света дождь и вместо этого вынужден был ограничиваться видом сияющей вдали радуги. Просто Дарк не хотел лишний раз сталкиваться с кем-то из тех людей, в общении с которыми стоило особенно внимательно подбирать слова. Куда лучше просто сделать вид, что ты очень болен и твои тяжёлые ранения не позволяют тебе уделить достаточно внимания кому-нибудь из носителей особо высоких титулов.

А таких в Коваче сейчас было особенно много. Всего за полчаса, прошедших с момента последнего разговора с Ёлой, ничем ранее не примечательный район промзоны привлёк к себе внимание, кажется, абсолютно всех учебных заведений. Речь даже не о трёх главных друзьяшках УСиМ в лице ВАТИ, БУМ и ЦИВК. Скучающий взгляд Маллоя-младшего успел выцепить гербы и университетскую форму по меньшей мере ещё пяти ВУЗов калибром помельче.

Часть из них явилась для политических игрищ. Просто затем, чтобы не оказаться в стороне от события, привлёкшего внимания самого Франтишека Лотарингского. Другие же особливо заинтересовались Стенающей Рощей и, конечно же, главной её достопримечательностью: спящей древесной девой, угрожающе приоткрывавшей веки каждый раз, когда кто-нибудь подходил слишком близко к её жертвам.

Просто стая голубей: такие же красивые и важные, но, по факту, склочные эгоистичные создания, в которых от “птицы мира” лишь одно название. Их тут слишком много — стоит выйти на улицу, обязательно обгадят.

Забавная штука — жизнь. Всего неделю назад Даркен и не мог подумать, что будет рад перспективе оказаться с Гиацинт в одном помещении, а сейчас против воли улыбался, видя сестричку, спешившую к его карете, под прикрытием изящного чёрного зонтика с белой оторочкой в руках камеристки.

Молодой человек открыл бы перед юной девой дверь, но не хотел лишний раз демонстрировать кому-то факт того, что физически способен передвигаиться, а потому, пренебрёг возможностью проявить немного галантности и беспечно улёгся обратно на кушетку: в конце концов, у Гиа для подобной рутины имелась служанка.

Секунда. Другая. Ещё пара десятков. И вот наконец дверь открылась. Без стука. Нагло и беспардонно. Как раз так, как и должно при появлении избалованной юной особы.

— Уф, ну и устроил же ты тут, Дарк, — вместо приветствия произнесла сестрица, заходя в помещение. — У меня аж сердце в пятки упало, когда я увидела шкатулку с той запиской! О чём ты думал, вообще?! Если бы тебя убили и нам не удалось заполучить твоё тело, пришлось бы восстанавливать ту версию тебя, которая до сих пор свято верит, что я её ненавижу!

Молодой человек с виноватой, но, при этом, самодовольной улыбкой развёл руками. Пусть они с Гиа и успели помириться, но Даркен всё ещё испытывал какое-то неясное веселье, когда видел эту важную особу, принарядившуюся для выезда в Ковач, словно бы на вечерний бал, краснеющей от злобы. Это было так забавно. А ещё — мило.

— Братик — дурак! — что было сил выкрикнула сестрица, словно бы рассчитывала одним лишь звуком своего голоса разбить все стёкла в машине. — Ты хоть знаешь, как я волновалась?!

— Не-а! — лыба, с которой молодой человек произнёс эти дерзкие слова, была чрезвычайно широкой и наглой.

— Братик — ДУРА-А-А-АК!!! — вновь во всю мощь лёгких возопила сестрица и под аккомпанемент цоканья каблучков сменила своё местоположение на то, в котором можно было бы от души побить кулачками неразумного родственника. — Я же беспокоилась! А вдруг второй раз у меня ничего не получится?! Всё так ведь удачно сложилось!!! Папа медлил!!! Думал, ехать или нет! А я просила! Я плакала!

Плакала тогда… и плакала сейчас. Впервые Дарк увидел, как Гиа роняет слёзы из-за того, что могла потерять своего брата. Потерять сразу после того, как нашла. Сердце молодого человека ёкнуло. Что-то предательски закололо, словно бы Вольдемар, копавшийся сегодня внутри туловка ректорского сына, забыл в его груди скальпель. И не важно, что этот фактурный немец подобным инструментарием отродясь не пользовался.