Viva la Post Mortem или Слава Послесмертью (СИ)

— Да, я в курсе, — поспешил блеснуть знаниями слушатель. — В Форгерии личность человека хранится в его душе, а не в теле. Но… не значит ли это, что память обоих Мареков, в нашей ситуации, будет общей, раз душа одна на двоих? В смысле… — Лёва понял, что выразился недостаточно ясно. — Я имею в виду, не получится ли так, что воспоминания обеих копий будут смешиваться во внешнем контуре, и тот Марек, что будет сидеть в местных темницах сможет получить подсказки по плану побега от того Марека, которого восстановят наши враги?

— Память можно сделать общей, — уточнила Броня. — Если восстанавливать оба тела весьма определённым способом. Способом, так сказать, ослабляющим защиту информации, поставляемой мозгом в душу. В одностороннем порядке подобный фокус провернуть не получится. По крайней мере, в подавляющем большинстве случаев. Так что, внешний контур будет хранить в себе сразу два массива данных, что и приведёт к его дестабилизации и распаду.

Лёва задумался.

— Но… если нет никакой разницы, как определить, кто из двоих восстановленных — оригинал.

— Я уже сказала: никак, — беспечно пожала плечами некромагичка. — Назначить. В кого пальцем ткнёт глава рода или сюзерен, тот и настоящий. Все остальные — фальшивки. То есть, они животные. Со всеми вытекающими последствиями: отсутствие права на свободу, имущество и жизнь. Благо, из-за того, что душа не делится мгновенно, а восстановление тела требует ресурсов, эксплуатировать этот пункт закона для безграничного производства праха не получится: прах ценен именно своей связью с душой живого существа, — девушка сконцентрировалась на том, чтобы оправить слегка замявшуюся манжету на левой руке. — По итогу энергии, полученной с восстановленной тушки не хватит, чтобы даже отбить расходы на пересборку тела и оживление.

— Как тут всё сложно, — вздохнул Лёва. — Но если весь прах, оставшийся от одного человека, связан с одной единственной душой, почему допустимо продавать его разным некромагам? Разве не получится, что один из них выпользует весь внешний контур и другому ничего не останется?

— Нет, — беспечно развела руками Броня. — Ведь у души имеются защитные механизмы и она начинает рвать свои связи с вредным для неё куском тела. Именно таким образом прах и становится “тёплым”. То есть, безжизненным и пустым.

— Ясно… — парнишка ненадолго задумался. — Но это лирика. Так что касается твоего захвата в плен?

— Ну, если я буду признана оригиналом, и об этом заявит ректор УСиМ, подчёркивая свою заинтересованность в моём здоровье, Сковронские вряд ли рискнут резвернуться на полную катушку, а потому меня ждёт, максимум, неприятное путешествие, чем-то схожее с поездкой на лето в деревню, где нет интернета, отопления и все удобства во дворе, — девушка фыркнула и закатила глаза. — Хочу сказать, что у меня нет причин сомневаться в подобном сценарии, учитывая, сколько внимания к моей персоне проявил пан Маллой.

— А если ты не будешь признана оригиналом? — уточнил брат.

— Это тебя не должно волновать, ведь под боком будет настоящая Броня, — с тёплой улыбкой из коллекции “это же очевидно”, ответила некромагичка.

— Но вас будет две. Что если вот ты окажешься в этой ситуации не оригиналом? — настаивал Лёва. — Откуда ты знаешь, кем из двоих станешь вот непосредственно ты?

— Тогда хреново быть мной, — одновременно оскалилась и поморщилась его сестра. — Очень хреново. Вот только в глобальном смысле ничего не изменится: Броня Глашек всё ещё будет вести войну против Сковронских на стороне Маллоев. И кто окажется оригиналом, а кто — копией, зависит, в первую очередь, от того, какое решение покажет себя наиболее эффективным, — поспешила пояснить синеглазка. — К примеру, признать оригиналом пленника выгодно в случаях, если этот пленник много знает и стоит уменьшить вероятность применения серьёзных пыток на допросе, или же если не хватает ресурсов на воспроизведение полноценной копии.

— У пана ректора достаточно ресурсов, — любезно напомнил братец.

В ответ девушка многозначительно постучала себя по виску.

— Именно поэтому я попытаюсь собрать в своём внешнем контуре как можно больше различной информации, которую Маллоям не захотелось бы отдавать врагу. Ты знаешь — с подобными задачами у меня никогда не возникало малейших проблем.

Лёва вздохнул.

— Послушай, Бронь… не нравится мне всё это. Совсем не нравится. Всё, о чём ты говоришь… мне начинает казаться, что ты была бы в большей безопасности, если бы стала не некромагом, а, например, программисткой, — его грустный, слегка отрешённый взгляд был направлен куда-то в пол. — У тебя всегда было хорошо с компьютерами.

Всего через секунду паренёк ощутил прикосновение сестринской руки к своим волосам. Мягкое. Аккуратное. Успокаивающее.

— Кто-то должен. С большой силой приходит и большая ответственность, братец.

— И кто это сказал? Какой-то философ? — Лёва чуть извернулся, сбрасывая сестринскую руку с макушки, и требовательно поднял бровь.

Ну вот, его настроение уже пошло на поправку. Шутит.

— Да. Дядя Бен.

— Американец? Бенджамин Франклин?