Витте

Либеральная интеллигенция ликовала. Потеряв чувство реальности, ее идеологи домогались прекращения карательных акций, полной амнистии и немедленного объявления правительственной властью конституции и парламентаризма. «Святые дурачки», — язвительно отозвался о них председатель правительства.

18 октября завершился начавшийся шестью днями ранее учредительный съезд конституционно-демократической партии. В своей речи на съезде П. Н. Милюков обещал: его партия «…будет высоко держать тот флаг, который выкинут русским освободительным движением в его целом, т. е. стремиться к созыву Учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования». Но в программу партии лозунг Учредительного собрания введен не был. Свои монархические симпатии кадеты маскировали. Вопрос о форме будущего государственного устройства страны в их программе был оставлен открытым. Вместе с тем в ее тексте едва ли случайно употреблялось прежнее название страны — «Российская империя». Звонкие фразы и эффектные позы не могли скрыть сути кадетского либерализма, а она такова — к конституционным преобразованиям партия народной свободы относилась несерьезно. Не кто иной, как П. Н. Милюков дал совет премьеру при личной встрече: «Позовите кого-нибудь сегодня и велите перевести на русский язык бельгийскую или, еще лучше, болгарскую конституцию, завтра поднесите ее царю для подписи, а послезавтра опубликуйте» ⁶. И в Бельгии, и в Болгарии в то время была монархическая форма правления. Спрашивается, для чего тогда созывать Учредительное собрание?

18 октября в помещении Московской биржи состоялся торжественный молебен по случаю дарования гражданских свобод. Зал был переполнен. По окончании мероприятия с импровизированной речью к собравшимся обратился владелец Городищенской суконной фабрики С. И. Четвериков: «Граждане! Позвольте сделать почин дарованной свободе слова и провозгласить славу Царю, который благо народа поставил выше сохранения прерогативой своей власти, славу великому гражданину Витте, который отныне неразрывно связал свое имя с этим поворотным моментом жизни русского народа, славу этому народу, который пожелал любить своего Царя не за страх, а за совесть!» Слова оратора были покрыты долго не смолкавшими криками «ура» ⁷.

Крупные промышленники и аграрии, объединившиеся вокруг главной либеральной партии — «Союза 17 октября», — требовали усилить карательную политику, выгнать из администрации всех мягкотелых бюрократов вроде И. И. Воронцова-Дашкова (наместник Кавказа), H. H. Герарда (наместник Финляндии) и… поскорее созвать Государственную думу.

Дистанция между просвещенным либерализмом и махровым черносотенным монархизмом на самом деле была не слишком велика. Главным делом для октябристов всегда оставалось отнюдь не решение неотложных созидательных задач, а охранение устоев традиционной российской государственности — точно так же, как и у черносотенного «Союза русского народа». Расходились только в частностях. От этого на периферии обеих столиц разница между черносотенцем и октябристом делалась совершенно незаметной. Ни для кого не было секретом, что многие члены «Союза 17 октября» сочувственно внимали призывам к беспощадному террору против революции, с которыми носились черносотенные хулиганы. В октябрьские дни 1905 года один из столпов октябризма, обер-церемониймейстер высочайшего двора барон П. Л. Корф умолял премьера: «Немедленно, граф, поставьте пушки на Невском и на других улицах и расстреливайте, расстреливайте».

«Вообще удивительно, — записал в дневник граф И. И. Толстой, — как наши либералы, или люди так называемых „передовых убеждений“, способны только на либеральные фразы и насколько миросозерцание их, в сущности, совпадает с самым „черносотенно-бюрократическим“. Прикрываясь фразой, они только и мечтают о централизации, о том, чтобы деньги тратились на них самих и на их присных, и убеждены, что они знают, что нужно, как думают о себе и нынешние бюрократы» ⁸.

***