Витязи из Наркомпроса

Меж тем незримый абонент дозвонился наконец до их гостеприимного хозяина, и оказался секретаршей из Наркомата. Сие обстоятельство ни на миг не удивило о. Савву. Потому что с первой же минуты он ощущал чьё-то незримое к себе внимание, чью-то постоянную невидимую опеку… Конечно, сие обстоятельство можно было бы списать на чрезмерную мнительность, а вот как вы объясните, что секретарша твердо знала, где именно они сейчас находятся? Коли они еще и сами утром не знали, куда пойдут: а вдруг бы в данную минуту они изучали процесс мироточения икон с помощью трубочек и пузырьков с ладаном в Центральном антирелигиозном музее имени Ярославского?

Нет, воля ваша, а дело здесь нечисто…

Но, как бы то ни было, секретарша сообщила, что командировка их начальством полностью одобрена, все приказы подписаны, бухгалтерия все расчеты произвела и их ждут в кассе.

Да, кроме того, раз они всё равно едут в Барашево, так по дороге им нужно заскочить в бывший Новосспасский ставропигиальный мужской монастырь, что за Крестьянскою заставою (ага! совсем им по дороге!), в котором действует ныне детский приёмник НКВД. И забрать оттуда некоего беспризорного отрока, которого следует в оное Барашево и отвезти.

И на хрена попу сия гармонь? Тут самим-бы Божьей волей до места добраться… Потому, о. Савва так и не уяснил себе, как и каким способом они до этого загадочного, на картах не обозначенного места, добираться будут. А тут ведь еще и ребенка с собой не пойми куда придется тащить… Ведь его же кашей, например, утром потчевать нужно. Детям каша вельми полезна. А где её в дороге сваришь? В дороге не еда — слёзы.

Так, горестно вздыхая, о. Савва натянул на себя не вполне просохшую неудобную партикулярную одежду, привычно сожалея об старом, добром своём подряснике, который нашивал непрерывно с четырнадцати лет почти по нынешний день… По нынешний, конечно, о. Савва подумал чисто в фигуральном смысле. Потому как был он ныне служением запрещен, вот уже почти два года как…

Увы! Не принес тогда отче Савва епархиальному живоцерковному епископу сладкие и достойные плоды покаяния, в виде некоторой приличествующей суммы на богоугодные дела по усмотрению Владыки…

Потому что самонадеянно счел, что чист он, о. Савва, перед Господом и людьми, хотя, честно говоря, безгрешных вовсе не бывает.

Однако, сугубых упущений в службе за собой о. Савва не числил. И полагал, что приношений потому своему начальству ему делать совершенно незачем. И глубоко ошибался! В смысле, не в наличии упущений, а в необходимости регулярных денежных дач.

И, хотя два года назад, почти сразу же, как его поперли, «учреждение антихристово», как называл преставившийся в Бозе митрополит Тихон обновленцев, само собой как-то абсолютно неслышно расточилось, причем большая часть иерархов, тесно и плодотворно друживших аж с двадцатых годов с «органами», исчезло вдруг в нетях, местослужения себе о. Савва подыскать так и не смог, во всех тридцати тысячах храмах на всей территории Союза ССР места в клире ему не было. А из школы его еще раньше поперли, как священника… Вот, как хочешь, так себе и живи.

… Сидя на вагонной лавочке, о. Савва смотрел в пробегавший мимо него неброский русский пейзаж и привычно умно молился. Однако, не забывал чутко прислушиваться, о чем беседовали сидящие напротив него Валерий Иванович и Наталья Израилевна.

— А скажите, Валерий Иванович…, — осторожно спросила Наташа. — Вы ведь, до прихода в Наркомат учительствовали?

— Да-с. Преподавал в Кратовской железнодорожной школе биологию и химию… Я ведь на медицинском факультете в Университете учился, а там и педагогический цикл читают, имею право преподавать…

— Но ведь вы по образованию всё же врач?

— Ну как, врач… Лекарь военного времени! Ушел с четвертого курса в армию вольноопределяющимся. Сначала был фельдшером в санитарном отряде, потом аттестован на военного врача…

— А почему же вы после войны в медицине не остались? Ведь врачи не меньше Республике нужны, чем педагоги? — продолжала настырно выспрашивать своего неохотно отвечающего собеседника…

— Да я работал врачом, в Даниловском уезде Северной Трудовой Коммуны.

— И что же, вам врачом не понравилось, да? И вы пошли в учительство! Понимаю. Я и сама после восьмилетки мечтала поступить в Московский авиационный техникум, чтобы потом в «Дерижаблестрое» летающие дворцы создавать… А может быть, даже на них летать! А меня вот вызвали в райком комсомола, и сказали: надо!

— Нет, не то…, — со знакомой о. Савве по многим тысячам исповедей душевной надрывной болью сказал Валерий Иванович. — Хотите, расскажу?

«Не надо!» — хотел было сказать о. Савва, но Наташа его опередила:

— Если вам, конечно, не трудно! Вы не подумайте, я не из пустого любопытства… Но нам с вами, может быть, придется…

При словах «Нам с вами…» в глазах Валерия Ивановича вдруг плеснула какая-то совершенно безумная надежда, мгновенно сменившаяся серой пеленой тоски.