Вирус «В-13»

Фон Штрипс открыл второй глаз, поднял трубку второго телефона и набрал номер.

Безропотно повинуясь законам физики, электрические сигналы со сказочной быстротой помчались по бесчисленным телефонным проводам, заскочили в релейные ящики, хлопнули пластинками реле, промелькнули зеленоватыми искорками в контактах и вернулись обратно.

– Хорошо, – услышал фон Штрипс женский голос. – Я бы хотела знать, о чем он будет говорить.

– Минуточку, фрейлейн. Я включу вас в коммутатор…

Буфетчик вернулся к стойке. Никто из посетителей по-прежнему не интересовался его особой, никто не обращал на него внимания.

Он протянул руку под прилавок, отодвинул в сторону шторку. Открылась мраморная доска с рядами кнопок, расположенных в том же порядке, что и столики в кафе.

Стол, за которым сидели доктор и О’Патли, был первым в левом ряду. Волосатый палец буфетчика надавил кнопку с цифрой 1.

Колебания мембраны микрофона, искусно вделанного в крышку стола, превратились в электрические колебания.

Опять по проводам помчались послушные электрические сигналы, выполняя на этот раз неблаговидные обязанности шпиона. За десяток километров от кафе телефонная трубка тихо, но отчетливо повторила слова доктора…

Голубое безумие

– Вы помните, – рассказывал доктор, – несколько месяцев тому назад, когда вы лежали у меня в больнице, я говорил вам об одной загадочной болезни…

– Помню, – ответил О’Патли. – «Голубое безумие».

Доктор уронил ложечку в стакан и испуганно уставился на редактора.

– Послушайте, – сказал он наконец, – это очень верное название, но я вам ее так не называл. Вы что-нибудь знаете об этой болезни?

– Успокойтесь, доктор, – улыбнулся О’Патли. – Я не знаю ровным счетом ничего. Вы мне рассказывали о каких-то там симптомах, а я по несносной привычке газетчика конкретизировать факты подобрал слова, годные для газетного заголовка. Но тогда вы говорили про единственный случай.

– За последние месяцы я наблюдал еще четыре. И каждый раз было одно и то же: у больного внезапно снижалась температура, наступало угнетенное состояние. Потом, дня через два, лицо и тело его начинало синеть, и больной быстро впадал в буйное помешательство. Вы, О’Патли, случайно нашли очень верное название, именно «голубое безумие»… Эти больные не подлежали лечению в нашей больнице: у нас имелось распоряжение сообщать о таких случаях в «Городское бюро срочного вызова». К нам приезжала санитарная машина, и больного увозили куда-то в частную клинику.

– В клинику № 11, – вставил О’Патли.

– Вы ее знаете?

– Нет, я знаю только, где она находится.

– Я в то время и этого не знал, – продолжал доктор. – Меня встревожила новая болезнь, не похожая ни на одну из описанных в медицинских учебниках. Мои коллеги тоже не смогли назвать ее. Я просидел неделю в городской библиотеке, но не нашел ответа. А болезнь оказалась серьезной: из всех заболевших вернулся только один. Но он ничего не смог рассказать о том, где его лечили и как. Он очнулся уже у себя дома и ничего не помнил, что с ним делали в клинике. Тогда я решил обратиться в клинику сам. Я позвонил в «Бюро вызова», там ответили, что телефон клиники им неизвестен. Я стал настаивать, и меня соединили… с кем бы вы думали, О’Патли?

Редактор молча пожал плечами. Доктор отхлебнул глоток кофе, вытер губы платком и слабо улыбнулся.

– Вам придется платить за мой кофе, О’Патли, – продолжал он. – Не догадались?.. Да с вашим хорошим знакомым…

– Понял, – быстро сказал О’Патли, – с шефом полиции.

– Да, с шефом полиции. Я вначале подумал, что это ошибка.

Но шеф любезно сообщил мне, что никакой ошибки нет, в загородной клинике как раз и изучается новая болезнь. Работа ведется секретно, чтобы не делать паники среди местного населения. Я сообщил, зачем мне нужна клиника, и шеф полиции через свой коммутатор соединил меня с ее старшим врачом. Мне ответил женский голос. Он сообщил коротко, что новая болезнь – это неизученная форма энцефалита – инфекционного заболевания нервной системы… и на этом разговор закончился. Это было все, что я смог узнать.

Доктор допил свой, уже совсем остывший, кофе и отодвинул чашку.

– Теперь начинается самое интересное, – он помолчал и сильно потер пальцами виски, как бы собираясь с мыслями.

Буфетчик включил электричество. Очертания Портового Пригорода сразу исчезли за потемневшими стеклами окон, О’Патли давно уже отставил в сторону недопитый стакан с пивом и слушал настороженно и внимательно.

– Около полумесяца тому назад меня вызвали к больному. Это оказался молодой здоровый мужчина. Я сразу же разглядел зловещую синеву на его отекшем лице. Делать было нечего – я позвонил в «Бюро вызова». Больного увезли. Я записал в свой регистрационный журнал, что чертежник с завода дизелей Тим Баркет находится на лечении в клинике № 11. Я долго думал, что записать в главу «диагноз», и оставил ее пустой… Спустя неделю мне сообщили по телефону, что Тим Баркет умер в клинике от сердечного приступа.

Доктор остановился. Близоруко моргая глазами, он несколько секунд напряженно смотрел за окно, на мерцающие в ночной темноте слабые огоньки Портового Пригорода.