Вирус, который сломал планету. Почему SARS-CoV-2 такой особенный и что нам с ним делать

Не ловля блох

Ученые, создающие новые вакцины, так долго возятся с различными проверками не потому, что не умеют работать или пытаются состричь с государства побольше денег, как думают некоторые. Жесткие требования возникли не на пустом месте — это страховка от весьма неприятных последствий, которые могут наступить, если слишком поторопиться. И это не теоретические опасения: в истории внедрения вакцин было несколько печальных случаев, когда разработчики недостаточно тщательно подошли к тестированию и такое легкомыслие привело к реальным смертям. Первый произошел в 1955 году, когда компания Cutter Laboratories произвела партию «мертвой» — как они думали — вакцины от полиомиелита. Инактивированная вакцина Солка (названная по имени разработавшего ее американского вирусолога Джонаса Солка из Питтсбургского университета) представляла собой выращенный на линиях человеческих клеток и убитый формалином вирус полиомиелита. Однако в Cutter Laboratories нарушили некоторые стадии производственного процесса, и на рынок попал живой вирус. Результат — 40 000 заражений полиомиелитом среди привитых, 51 случай паралича и пять смертей. Еще 113 случаев паралича и пять смертей были зарегистрированы среди тех, кто контактировал с инфицированными детьми[286]. После этой трагедии FDA резко ужесточило требования к проверкам для производителей вакцин, что неизбежно привело к удлинению сроков их производства.

Второй инцидент, намного более безобидный, случился в самом конце 1990-х, когда в США была зарегистрирована первая в мире вакцина от ротавируса RotaShield. Спустя несколько месяцев после того, как педиатры начали капать ее младенцам, врачи заметили увеличение числа госпитализаций по поводу инвагинации кишечника. Это редкая, но довольно серьезная патология, когда одна часть тонкой кишки как бы вкладывается в другую. При правильно поставленном диагнозе она лечится, так что никто из детей не умер. Расследование показало, что в предварительных испытаниях, которые проводила компания — производитель вакцины, повышенный риск инвагинации был замечен, однако из-за недостаточной выборки добровольцев его недооценили. RotaShield запретили к применению, а разработчики двух других ныне существующих вакцин — RotaTeq и Rotarix — организовали масштабные клинические испытания, чтобы определить вероятность инвагинации. Для этих вакцин риск оказался примерно в десять раз ниже, чем при использовании RotaShield. Учитывая, что потенциальная польза от антиротавирусной вакцины намного превышает возможные риски инвагинации (в 2015 году, до запуска новых вакцин, в мире было зарегистрировано 950 млн случаев вызванной ротавирусом острой диареи у детей до пяти лет; 500 000 малышей погибли), надзорные ведомства в сфере здравоохранения разрешили применять RotaTeq и Rotarix[287].

Может показаться, что эти истории подтверждают доводы противников вакцинации об опасности прививок. На самом деле они свидетельствуют ровно об обратном. Невероятный успех массового вакцинирования случился не просто так: это результат тысяч исследований и внимательного анализа всех доступных данных, в том числе и о неудачах. По итогам любых косяков, которые неизбежно случаются, когда имеешь дело со сложными живыми системами, регуляторы вносят изменения в правила создания и тестирования вакцин, чтобы в будущем подобных инцидентов не происходило. В создании вакцин действует та же парадигма, что и при эксплуатации самолетов: любая катастрофа приводит к пересмотру и улучшению существующих практик, и очень редко следующая авария происходит по тем же причинам, что и предыдущие. Итог подобной «исключающей» политики — радикальное сокращение числа происшествий с течением времени.