Вирт

Я вдруг осознал, что просто тупо произношу его имя и ничего больше, слишком потрясенный, чтобы хоть что-то соображать.

– Ты знаешь, что мне назад пути нет, Би.

– Я в последнее время увяз по уши в этой хрени, – сказал он. – Не могу остановиться.

– И на что это похоже?

Я крошился и ломался под этими намеками из вчерашнего дня.

– Это драгоценный Вирт, Скриббл. Но я на него подсел. Не могу остановиться, все перечервываю и перечервываю эту ленту. Заглотил – и мир стал прекрасным. Но ты меня знаешь, я ненавижу подсаживаться, ну, не на одиночных удовольствиях.

– Я не знаю, если я...

– Дез там внутри, – сказал он, указывая на перо. – Ну... что-то типа того.

И я уже готов сдаться.

– Это просто ради... просто ради...

Чувак не мог произнести это вслух.

– Я понимаю, – сказал я. – Ради старых-добрых времен. Ради Тайных Райдеров.

– Правильно.

Он отвернулся, и теперь это был тот – прежний – Битл. Он подошел к столу с едой, осыпая комплиментами Барни, шеф-повара, типа какой он клевый гений на кухне Богов.

Прощение.

Битл просил у меня прощения, и мое сердце растаяло.

– Тебе это не нужно , – сказал голос с ирландским акцентом.

– Нужно, – ответил я тени, что формировалась рядом со мной. – Ты просто не знаешь.

– Я знаю все секреты, – сказал Джентельмен, снова полностью материализовавшийся.

– Мне это нужно!

– Тебе нужен дар. А не Вирт.

– И почему нет?

– Вирт уже у тебя внутри, – сказал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе не нужны перья. Ты можешь включиться сам. Напрямую. Ведь так уже было, да?

– Да.

Даже не знаю, зачем я это сказал!

– Ты там был. Проскользнул внутрь и выбрался наружу, – сказал он.

– Становится все хуже, – сказал я ему, и снова – не знаю, зачем. В последнее время со мной постоянно творятся какие-то странности; множество мелких нырков, внутрь и наружу, из одного состояния в другое. Я не понимал, что мне говорят. И это чувство – как будто мир не был твердым, – как будто он балансирует на какой-то неустойчивой грани. Похожие ощущения бывают, когда тебя настигает Призрачный Зов. И дело даже не в этом. Я жил на грани, и мне было страшно. Нет, жил не на грани, а внутри грани!

– Молодой человек, грань реальна, и ты не знаешь, поскольку уже подошел совсем близко.

– К чему подошел?

– К ступени. Становится не хуже; становится лучше.

– Ты так думаешь?

– Туда, где твое настоящее место. Где все твое. Мир снов, абсолютно безперьевой.

– Мне нравится здесь, на Земле.

– Дездемона ждет тебя.

– Что?!

О Господи!

– Она ждет. Взгляни.

И Джентельмен вежливо подвел меня к балюстраде балкона, и я взглянул вниз на тусовку танцующих, и там была Дездемона, застывшая в ожидании, в центре толпы, неподвижная, как изваяние, ее желтая блуза заляпана кровью, и ее лицо обезображено трещинами и шрамами. Сестра манила меня к себе, оттуда – снизу, с танцопола, – протянув ко мне руки, подгоняя меня.

– Дездемона, – только и смог вымолвить я.

– Да, это она, – сказал джентельмен. – Она ждет.

Я повернулся к нему, но он уже дрожал, растворяясь в воздухе.

– Скажи мне, кто ты? – потребовал я.

– Не дай Гадюке достать тебя, – сказал он. – Будь осторожен. Очень, очень осторожен. Оставайся чистым. Всегда на границе. Ты знаешь, я никогда не лгу.

– Эй, подожди...

Но он снова уставился поверх моего плеча, и я резко развернулся, и увидел Битла и Сьюз, они обнимали друг друга, а Тристан просто стоял и смотрел – прямо в глаза Джентельмена. Это был взгляд любви, той обреченной любви, что никогда не оставит тебя в одиночестве.

– Тристан скажет тебе, кто я, – сказал незнакомец.

– Кот? Кот Игрун? – сказал я, повернувшись на голос, но голос уже исчез. Кот исчез.

Снова это кошмарное ощущение. Эта пустота.

Я свесился с балкона, ища глазами Дездемону. И была она там, вся в дыму и крови, и уже уносилась прочь, в дым и кровь. И я не мог ей помочь. Я не смог, мать твою, ей помочь! Ее обезображенное шрамами лицо заволокло туманом, оно растворялось в нем, словно в грезах любви, в толпе, в Вирте.

Я терял ее.

Терял.

То, что нам хочется больше всего, то, что от нас ускользает.

Я бросился к лестнице и слетел вниз, перепрыгивая через три ступеньки, увертываясь от танцующих – вниз к танцполу и исчезающему, блекнущему силуэту сестры. Я ворвался в тусовку, но на этот раз сквозь толпу было не протолкнуться. Кажется, я отшвырнул с дороги какого-то бедного призрака, когда продирался между людьми. Мир закрывался, и я влетел прямо в руки Бриджит.

Бриджит!

Этот дымный силуэт, который я видел на краю, сверху; теперь она была у меня в объятиях, и дым поднимался с ее кожи, гораздо сильнее и гуще, чем я привык, и ее глаза были в пятнах теней, и источали понимание. Она вырвалась от меня, обратно в объятия ее партнера по танцу, красивого мальчика с вьющимися каштановыми волосами.

– Бриджит! – воскликнул я.

– Нет, – ответила теневая девушка, и может быть это и вправду была не она. Может быть, я просто грезил.