Вираж бытия

Люди не смогли подтвердить эпизод в начале ноября, когда некто сильно кричал в кабинете того самого следователя. Точнее кое-что вспомнили, хоть и не то. Указав на единственный эпизод шумного скандала в начале ноября. Но тем «некто» выступал 2-ой заместитель Дзержинского Генрих Ягода. Он вообще лютовал и матерился словно пьяный боцман. Из-за чего люди подумали, будто бы следователя не только с должности снимут, но и расстреляют. Прямо на месте. Но обошлось. Только следователь этот в командировки стал часто ездить. Вот и намедни вернулся.

– Видишь? – спросил Фрунзе, когда все закончилось и они вышли на крыльцо.

– Вижу. – раздраженно произнес Феликс Эдмундович, невольно растерев между пальцами папиросу. Отбросил ее. И достал новую снова ее испортил. Сумев прикурить лишь третью.

Михаил Васильевич же молча наблюдал за ним, не мешая. Пока, наконец, не произнес:

– Я хочу создавать при РККА военную разведку с контрразведкой. Поэтому я буду создавать учебный центр. И планирую для этих целей приглашать опытных следователей. Самых матерых. Из той же Германии или еще откуда, чтобы научить наших ребят правильно проводить оперативные мероприятия.

– Дело хорошее. – кивнул Феликс, скосившись на наркома.

– Так давай общий центр создадим. Дешевле и проще выйдет. Ученых туда еще привлечем, чтобы разработать методики разные. Например, для определения самоубийства и самострела. ОГПУ в деле?

– Когда ты этим заняться планируешь?

– Мне нужен еще месяц-другой. Если Политбюро утвердит план развития РККА – то этим делом и займусь.

– Ясно. Как начнешь – дай знать. А пока у меня будет чем заняться.

– Ты только за здоровьем следи. Спи хотя бы по шесть часов в сутки. Лучше восемь. И какие-нибудь отвары попей из той же валерианы да пустырника.

– Я займусь этим. – нехотя ответил Феликс.

– Обещаешь?

– Обещаю. – и замолчал, глядя на очередного сотрудника, проходившего мимо, в здание.

– Фанатизм никогда не даст окончательной победы. – очень тихо произнес Фрунзе, когда тот ушел. – От фанатизма устают. Фанатики могут победить. На первых парах. Но они никогда не удержат победы, потому что они устают от самих себя.

Дзержинский удивленно выгнув брови скосился на собеседника.

– А разве это не так? Посмотри вокруг. Приглядись к тому, как живут руководители Союза. Не все, но уже многие. Я вот – на служебном автомобиле весьма скромном езжу. Ты тоже. А иные? Ярмарка тщеславия прямо какая-то. Одеваются еще куда не шло, хотя и франтов хватает. У некоторых гимнастерка бывает пошита из такой ткани, что иной рабочий за годовую зарплату не купит. Но это – полбеды. Ты к ним домой зайти. Музей, а не квартира.

– Знаю, – мрачно произнес Дзержинский, нахмурившийся словно туча. Он в 1925 года уже выносил предложение для ЦК ограничить использование служебного автотранспорта в личных целях. Но его завернули. Да и вообще немало раздражался происходящим.

– Человек, увы, весьма примитивен по своей природе. Примат. И он в основе своей хочет жить и жрать. Причем жить как можно дольше, а жрать как можно слаще. Это мы с тобой прекрасно видим на примере нашей партии. Она стремительно перерождается. Еще бывшие пять лет назад верными делу партийцы превращаются в новых аристократов, которые тратят свои силы на борьбу за личную власть и богатство.

– Мы делали революцию, чтобы не было бедных.

– А их стало больше! Среди простых людей. Сам же знаешь. Показатели жизни рабочих и крестьян сейчас хуже, чем при царе. И ладно трансформация элит, – махнул он рукой. – По сути своей она неизбежна. Она всегда происходит. Такова природа человека. Революционный порыв, каким бы пламенным и искреннем не был, прогорает и остаются лишь тлеющие угли, а то и теплая зола. Нам главное сейчас закрепить завоевания революции. Не дать всему, ради чего мы дрались, откатиться и пойти прахом. Для чего нам нужны профессионалы. Крепкие профессионалы. А не очковтиратели, прожектеры и проходимцы, которые пытаются заполучить в свои руки плоды революции. Они вгонят простой народ в еще большее угнетение на потеху своих амбиций.

– Ты говоришь опасные вещи. – произнес Дзержинский смотря прямым и немигающим взглядом на Фрунзе. Глаза в глаза. И угрозы в его голосе не слышалось.

– И говорю их главе ОГПУ. Потому что меня пугает то, как стремительно мы все деградируем. Задумайся. Пять лет назад мы радовались каждому дню коммуны. Мы мечтали. А что сейчас? Начальствующий состав прожигает жизнь по ресторанам и ведет себя с простыми людьми так, словно каждый из них минимум Николай II. Пройдись как-нибудь по улице. Неприметно. Посмотри на лица горожан. Они пугают. Я тут как-то подслушал разговор простых работяг. Так они болтают о воровстве. Будто бы в Москве каждый день крадут десять, а то и двенадцать вагонов только одного хлеба. И коммунисты, прикрываясь своим партбилетом, это бегут делать в первых рядах. У них же бронь[20]. Им можно. А дальше будет хуже. Понимаешь? Нам нужны профессионалы Феликс. Срочно. Уже вчера. Чтобы этот накрывающий нас откат не сожрал нас всех…