VIP значит вампир

– Наш Миколаш лучше смешить умеет! – с досадой воскликнули малыши.

– Что ж, – выбитый из колеи Чупа спустился со сцены, – пусть выступает Миколаш, а я посижу тут с вами.

Так состоялось судьбоносное выступление мальчика, которое изменило его дальнейшую жизнь. К концу пантомимы, показанной Миколашем, знаменитый клоун, поначалу взиравший на подростка с предубеждением, хохотал до слез, растирая по щекам театральный грим. В тот же вечер Чупа, договорившись с настоятельницей приюта, увез талантливого лицедея с собой. «Легкой жизни не обещаю. Запомни, клоунада – это тяжелый труд, и тебе еще многому предстоит научиться», – предупредил он. Миколаш был готов на все и без сожаления собрал свои нехитрые вещи: в приюте его ничто не держало. Старший брат покинул его стены год назад и ни разу не навестил братьев. Однажды Миколаш слышал, как воспитательницы шептались между собой, что Гануш связался с плохой компанией и скоро угодит в другой приют, куда менее комфортный, нежели сиротский дом. А Иржи в последнее время увлекся Священным Писанием и твердо вознамерился уйти в монастырь после приюта. Паясничанье младшего брата он осуждал и старался обратить непутевого Миколаша в свою веру, читая ему длинные проповеди. Чупа в ярком зеленом костюме в крупный горох, со смешным накладным носом и разрисованным лицом ворвался в серые будни Миколаша, как добрый волшебник. И мальчик не раздумывая ушел за ним…

Официант, принесший салаты, нарушил удивительный рассказ Глеба, и я едва дождалась, пока услужливый паренек расставит тарелки, наполнит опустевшие кубки вином и удалится.

– И что же было потом?

– Потом Чупа учил меня всему, что знал сам, – продолжил Глеб. – Своих детей у него не было, и он относился ко мне, как к родному, стал мне настоящим отцом. Я вышел на арену уже через месяц в качестве его ассистента. Публика полюбила меня, и вскоре мы с Чупой стали полноправными партнерами. Мы с успехом выступали восемь лет, объездили с гастролями всю страну, несколько раз выбирались за рубеж. Из одной такой поездки я и не вернулся. – По лицу Глеба пробежала тень, и он запнулся, подбирая слова. – Это случилось в Будапеште. Мы отработали номер, сорвали свои аплодисменты и ушли за кулисы. Чупа сумел сделать только четыре шага… Сердечный приступ, он умер мгновенно. Счастливый и обласканный публикой. А несколько часов спустя уже я оказался на грани жизни и смерти.

– Это случилось в ту ночь? – поняла я.

– Мне хотелось напиться, – глухо признался Глеб. – Чупу увезли в морг, а я завалился в первый попавшийся бар и потребовал у бармена что-нибудь покрепче. Бармен повернулся, и я удивился: это была женщина. Хрупкая, со смелой по тем временам короткой стрижкой и с вызовом в черных глазах… Больше я ничего не помнил. Очнулся под утро в подворотне недалеко от бара. Добрался до гостиницы, умылся. Меня ломало. Голова раскалывалась, ломило все тело, меня лихорадило. На аккуратную ранку на сгибе локтя я тогда и внимания не обратил. По своей неопытности я списал болезненное состояние на похмелье и завалился спать. Мне снилось, что я горю в пожаре, что языки пламени лижут мое лицо и руки… Догадалась? Кровать стояла у окна, окно выходило на солнечную сторону, а на дворе был июль. Я тогда получил точно такой ожог, как парой лет раньше, когда мы с Чупой впервые поехали на море в Болгарию. Несмотря на его предостережения, я весь день провалялся на пляже, а потом два дня ходить спокойно не мог: солнце прожарило меня до самых мышц. Но в этот раз у меня возможности отлежаться не было.