Виннету – вождь апачей

Он произнес это с решительным и угрожающим видом: если его план осуществится, все киовы погибнут. Но я смотрел на это по-другому. Правда, киовы были нашими врагами, но разве они были виновны в смерти Инчу-Чуны и его дочери? Не попытаться ли переубедить Виннету? Я рисковал, конечно, навлечь на себя его гнев, однако момент казался мне весьма подходящим для разговора на эту тему, ибо мы были одни. Апачи уже приступили к исполнению его распоряжения и удалились, Стоун и Паркер последовали за ними. Таким образом, никто не услышал бы нас, если бы Виннету стал резко мне возражать (в присутствии других я мог бы почувствовать себя оскорбленным). Итак, я откровенно высказал ему свое мнение и, к моему удивлению, это вовсе не повлияло на него в том смысле, как я ожидал. Он, правда, сурово посмотрел на меня, но ответил спокойным голосом:

– Я ждал этих возражений от своего брата. Он не считает признаком слабости уклоняться от встречи с врагом.

– Ты не так понял меня. Об этом не может быть и речи. Я хотел только сказать, что они не виноваты в случившемся здесь, и было бы несправедливо покарать их за чужое преступление.

– Они в союзе с убийцей и придут сюда, чтобы напасть на нас. Разве этого недостаточно? Разве заслуживают они пощады?

– Нет, по-моему, это не является достаточным основанием. Мне грустно при мысли, что мой брат Виннету впадает в то самое заблуждение, которое должно повлечь гибель всех краснокожих.

– О каком заблуждении думает Разящая Рука?

– Индейцы готовы истреблять друг друга, вместо того чтобы помогать друг другу в борьбе против общего врага. Позволь мне говорить напрямик. Как ты полагаешь, кто хитрее и умнее, краснокожие или бледнолицые?

– Бледнолицые. Я вынужден сказать это, ибо это правда. У белых больше знаний, чем у нас. Они превосходят нас почти во всем.

– Ты прав. Преимущества на нашей стороне. Но ты ведь не обыкновенный, не рядовой индеец. Твой ум отличается остротой, и взгляд твой как телесный, так и духовный проникает глубже, чем взгляд простого воина. Как часто уже свирепствовал томагавк смерти среди индейцев! Ты должен понимать, что это самоубийство, и кто поступает таким образом, принимает участие в нем. Инчу-Чуна и Ншо-Чи убиты белыми, а не краснокожими. Один из убийц скрылся у киовов и сумел уговорить их напасть на вас. Мы должны быть настороже, чтобы отразить нападение, но мы не имеем права истребить пленников, как бешеных собак. Ведь они твои краснокожие братья. Подумай об этом!

Виннету спокойно выслушал меня, протянул мне руку и сказал:

– Разящая Рука воистину искренний друг всех краснокожих. Он прав, говоря о самоубийстве. Я исполню его желание и отпущу на свободу пленных киовов, оставив у себя только убийцу.

– Но как возьмешь ты их в плен? Ведь их больше, чем нас. Или у тебя тот же план, что и у меня?

– Какой у тебя план?

– Заманить киовов в такое место, где они не смогут защищаться.

– Я думаю так же.

– Ты знаешь окрестности и мог бы указать подходящее место для засады.

– Недалеко отсюда есть скалистое ущелье, в него-то я и хочу заманить врагов. Как только они войдут туда, мы ворвемся за ними и принудим к сдаче, ибо стены ущелья отвесные, и им не выбраться из него. А затем я дарую им жизнь, задержав только Сантера.

– Благодарю тебя. У моего брата Виннету открытое сердце. Теперь о другом. Ты поклялся отомстить всем белым, но я просил тебя выждать. Каковы теперь твои намерения?

Он опустил голову, потом указал рукой на хижину, где лежали накануне тела убитых, и сказал:

– Прошлую ночь я провел в этой хижине. Желание отомстить за убитых внушило мне великую мысль. Я хотел созвать всех вождей краснокожих и вступить в борьбу с бледнолицыми. Мы, конечно, были бы побеждены. И я боролся в эту ночь с самим собой и остался победителем.

– Ты, значит, отказался от выполнения той великой мысли?

– Да. Я спрашивал совета у тех, которых люблю, у двух мертвых и у одного живого… Они посоветовали мне отказаться, и я решил последовать их совету.

И, заметив, что я не совсем понял его, он добавил:

– Разве мой брат не догадывается, о ком я говорю? Это Клеки-Петра, Ншо-Чи и ты. Все трое дали мне один и тот же совет.

– Да, план, который ты лелеял, велик, но…

– Если бы одному из вождей и удалось объединить племена, то на это ушла бы вся его жизнь, и тогда было бы уже поздно начинать борьбу. Один человек, как бы он ни был велик и славен среди краснокожих, не может осуществить эту задачу. А после его смерти у него вряд ли нашелся бы преемник, чтобы довести дело до конца.

– Я рад, что мой брат Виннету пришел к такому выводу. И если бы даже нашелся преемник, борьба окончилась бы поражением краснокожих.

– Я знаю это. Если бы даже мы побеждали в отдельных битвах, белых так много, что они высылали бы новые отряды. Наши победы уничтожали бы нас: они были бы нашими поражениями. Вот почему я решил ограничиться поимкой убийцы и местью тем, кто его принял в свою среду. Однако мой брат Разящая Рука убедил меня отказаться и от этой мести. Мы покараем только Сантера.

– Но когда же придут сюда киовы?