Виннету — вождь апачей. Текучая Вода

— Мне бы хотелось задать вам сто вопросов, но у меня нет ни времени, ни возможности. Поэтому спрошу только об одном: вы действительно собираетесь прострелить ему колено?

— Да.

— Только колено?

— Такого наказания вполне хватит.

— Нет! Такую мразь надо уничтожить без пощады, чтоб мне лопнуть! Вы только вспомните, сколько несчастий произошло с тех пор, как он решил украсть лошадей апачей!

— Его подговорили какие-то белые.

— А он поддался на уговоры! Я просто всадил бы ему пулю в лоб. Уж он-то будет целиться вам в голову!

— Или в грудь. Я в этом уверен.

— Он не попадет. Хлопушка этого негодяя ни на что не годится.

Тем временем индейцы отмерили двести шагов, и мы заняли свои места. Я стоял молча, зато Тангуа безостановочно извергал потоки брани, которую и повторить невозможно. Виннету не выдержал:

— Вождь кайова должен замолчать. Начинаем! Я считаю до трех, и только тогда стреляйте. Кто выстрелит раньше, получит пулю в лоб.

Легко представить, сколь напряженно ожидали дальнейших событий все присутствующие. Они встали в два ряда, образуя широкий коридор, в конце которого стояли мы. Воцарилась тишина.

— Вождь кайова начинает, — сказал Виннету. — Один… Два… Три!

Я стоял неподвижно, лицом к своему противнику. Тот прицелился и выстрелил. Пуля пролетела рядом со мной. Никто не издал ни звука.

— Теперь очередь Шеттерхэнда, — произнес Виннету. — Один… Два…

— Минуточку, — остановил я его. — Вождь кайова повернулся ко мне боком, хотя я стоял прямо.

— Как хочу, так и стою! — ответил Тангуа. — Никто не может мне запретить. В условиях этого не было!

— Конечно, и Тангуа может встать как захочет. Он повернулся боком и думает, что я не попаду в него. Он ошибается, я обязательно попаду и могу выстрелить, ничего не сказав, но хочу поступить честно. Я обещал прострелить ему правое колено, но если он встал боком, пуля раздробит оба колена. Пусть теперь поступает как хочет: я его предупредил. Хуг!

— Стреляй пулями, не словами! — орал Тангуа, и не подумав встать прямо.

— Шеттерхэнд стреляет, — повторил Виннету. — Один… Два… Три!

Раздался выстрел, Тангуа издал громкий крик, уронил ружье, раскинул руки и рухнул на землю.

— Уфф, уфф, уфф! — раздались крики со всех сторон, и индейцы, столпившись, стали рассматривать, куда попала моя пуля.

Я тоже подошел, и краснокожие с уважением пропустили меня к Тангуа.

— В оба колена, в оба колена, — слышалось справа и слева.

Наклонившись, Виннету осматривал рану стонущего Тангуа и, увидев меня, сказал:

— Пуля прошла именно так, как предсказал мой брат: колени раздроблены. Тангуа никогда не поедет верхом, чтобы пересчитать чужие стада.

При виде меня раненый разразился ужасной бранью. Я прикрикнул на него, и он умолк.

— Я предостерегал тебя, но ты не послушался.

Тангуа старался не стонать, потому что индеец должен стойко переносить боль. Он прикусил губу и угрюмо смотрел вдаль. Потом, собравшись с силой, сказал:

— Я ранен и не смогу вернуться домой, придется пока остаться у наших братьев апачей.

Виннету отрицательно покачал головой и решительно возразил:

— Ты покинешь наше пуэбло, мы не станем держать у себя конокрадов и убийц. Хватит того, что мы взяли с вас выкуп вместо крови.

— Но я не смогу сесть на лошадь!

— Рана Сэки-Латы была тяжелее, и он тоже не мог ехать верхом, однако прибыл сюда. Думай о нем почаще! Тебе это будет полезно. Кайова собирались сегодня уехать от нас, и пусть будет так. Если завтра мы встретим на наших пастбищах кого-нибудь из вас, то поступим с ним так, как вы собирались поступить с Сэки-Латой. Я сказал! Хуг!

Виннету взял меня за руку и увел. Толпа расступилась перед нами. Подойдя к реке, мы увидели Инчу-Чуну в лодке, которой управляли два посланных к нему апача. Виннету поспешил к реке, а я подошел к друзьям поговорить.

— Наконец-то, наконец-то мы можем с вами поговорить! — воскликнул Сэм. — Скажите нам, что это за волосы вы показали Виннету?

— Те самые, что я отрезал у него.

— Когда?

— Когда освободил его и Инчу-Чуну.

— Разве вы… ко всем чертям… вы… гринхорн… вы их освободили?!

— Самой собой…

— И не сказали нам ни слова?

— А зачем?

— Как вы это сделали?

— Как любой гринхорн.

— Да говорите же толком, сэр! Это же было невероятно трудно.

— Да, вы даже сомневались, сможете ли вы сделать это.

— А вы сделали! Либо у меня совсем нет мозгов, либо они малость подпортились.

— Первое, Сэм, первое!

— Что за дурацкие шутки! Нет, посмотрите на него! Освобождает индейцев, носит при себе чудодейственную прядь волос и никому об этом ни слова! А на вид такой порядочный! О, как обманчива бывает внешность! А что же произошло сегодня? Я так и не понял. Вы утонули и вдруг опять выплыли!

Я ему все рассказал, а когда закончил, Сэм воскликнул:

— Дорогой мой человек! Что за тяга к проделкам, чтоб мне лопнуть! Простите, я вынужден еще раз спросить: вы действительно впервые на Западе?

— Да.

— А в Соединенных Штатах?

— Тоже.