Виннету — вождь апачей. Текучая Вода

Так прошло несколько часов. Спокойный, холодный и неподвижный краснокожий, поджидающий прибытия тюремщика, как ягуар в лесах свою добычу, и охотник, равнодушный ко всему окружающему, старательно закутавшийся в свой плащ и наполовину спящий, прислонившись спиной к стене, застыли в своих позах.

Вероятно, человек, обязанный приносить пищу пленникам, в праздничной сумятице пропустил время, может быть — по забывчивости, может быть — по жестокой небрежности, так как солнце уже давно зашло, а о жителях тюрьмы никто и не думал.

— Черт возьми! — сказал, наконец, канадец с раздражением. — Неужели эти подлецы испанцы не дадут нам ужинать?! Я умираю с голода, carai! А ты, вождь, разве не чувствуешь жажды в пище, хотя бы то был кусок черствого хлеба?

— Краснокожие — не женщины-лакомки. Они умеют без жалоб переносить голод.

— Все это очень красиво, без сомнения, но я не индеец, и когда мне нечего положить на зубы, то, черт бы меня взял, если я не делаюсь свирепым!

— Тише! — произнес вдруг индеец, внимательно вслушиваясь. — Мой брат скоро утолит свой голод. Я слышу приближающиеся шаги.

Канадец замолчал. Он на минуту забыл свой голод, ожидая развития событий. Прошло еще довольно много времени, пока шум, уловленный чутким ухом дикаря, сделался слышимым для охотника.

Наконец он услышал звук шагов, становившихся все более явственными. Ключ повернулся в замке, засовы отодвинулись, дверь заскрипела на ржавых петлях, и вошел человек с фонарем в одной руке и корзинкой в другой.

В тот момент, когда этот индивидуум появился в проеме дверей, индеец бросился на него прыжком тигра, опрокинул и схватил за горло. Прежде чем бедняга, подвергшийся столь неожиданному нападению, мог крикнуть или защититься, его связали, заткнули рот и лишили возможности сделать малейшее движение.

Команч, перепрыгнув через его тело, выбежал в коридор и скрылся с необыкновенной живостью.

Все это произошло с такой быстротой, что охотнику показалось, что он ничего не видел.

Тюремщик оставался неподвижным, растянувшись во всю длину поперек двери, одной половиной тела в камере, другой — вне ее.

Когда индеец исчез, охотник встал и подошел к тюремщику.

— Черт возьми, что вы делаете там? — спросил он, наклоняясь над ним, медленно развязывая его путы и вынимая изо рта кляп, который вождь засунул с такой энергией, что почти задушил человека.

Когда тюремщик освободился и был поставлен худо ли, хорошо ли на ноги, он бросил кругом растерянный взгляд, вздохнул с усилием три или четыре раза и, испустив яростный крик, выбежал в коридор с криками и проклятиями, забыв даже запереть дверь тюрьмы.

— Ищи, — пробормотал насмешливо охотник. — Ты будешь очень ловок, если его поймаешь! Не знаю, что выйдет из всего этого, но генерал взбесится, а это главное.

И не думая следовать примеру индейского вождя, он поднял фонарь, не погасший еще, взял корзину, зашел в камеру, сел на землю, поставив фонарь перед собой, а корзину рядом, и начал с беззаботностью философа есть, ворча время от времени на скупость испанцев, приславших ему провизию в количестве, едва ли достаточном для утоления страшного голода.

Приятное занятие канадца было в самом разгаре, когда он вдруг услышал в коридоре страшный гам и шаги, смешанные с лязгом оружия.

Спустя несколько минут около двух десятков солдат и офицеров ворвались, как вихрь, в тюрьму. Тюремщик находился среди них, жестикулируя и крича больше, чем все остальные.

При виде охотника, мирно занятого едой, они остановились от изумления, так как были уверены, что он бежал.

Когда волнение и смятение немного улеглись, один из офицеров обратился к охотнику.

— Как! — спросил он. — Вы не ушли?

— Я? — сказал тот, поднимая с изумленным видом голову. — На что, когда я должен завтра освободиться?

— Вы помогли бегству своего товарища! — сказал тюремщик, показывая ему кулак.

— Вы идиот, друг мой. Этот человек не мог быть моим товарищем, так как это индеец! — сказал он с величайшим спокойствием.

Эти слова так отвечали мыслям присутствующих, которые в своей кастильской гордости не считали индейца за человека, что допрос на этом и кончился. К тому же, они никак не могли понять, как мог бы человек помогать бегству другого и сам не воспользоваться возможностью убежать?

Итак, вместо упреков испанцы извинились перед охотником и ушли, пораженные философией этого человека, который, имея возможность быть свободным, предпочел остаться в плену.

Когда дверь закрылась за ними, канадец залился гомерическим хохотом, а потом принял меры к тому, чтобы провести ночь как можно удобнее.

Глава двадцать четвертая Сотавенто обрисовывается

Теперь мы сделаем несколько шагов назад и вернемся к одному из персонажей, роль которого до сих пор была второстепенна, но которого события вдруг выдвинули на первый план.

Сотавенто, спрятавшись в потайной комнате, подслушал разговор графа Мельгозы с доном Аннибалом и с отцом Пелажио Сандовалем.

Когда эти три лица покинули салон, достойный мажордом вышел из своего убежища с планом в голове, исполнение которого мы скоро увидим.