Виннету — вождь апачей. Текучая Вода

Рельеф местности оказался довольно сложным, но тем не менее через три дня мы подошли к соседнему сектору, а весь четвертый день я посвятил уточнению чертежей и записей. Я остался очень доволен столь быстро завершенной работой. Не за горами была зима, ночи стояли холодные, и нам приходилось постоянно поддерживать огонь в костре.

Я упомянул, что апачи помогали мне, однако делали это без видимого удовольствия. Они подчинились лишь приказу вождя, и я откровенно радовался, когда освобождал их от работы. А по вечерам тридцать апачей разбивали свой лагерь чуть дальше, чем это было принято у индейцев. Инчу-Чуна и Виннету, разумеется, все видели, но ничего не говорили.

Сэм тоже заметил это:

— Наши краснокожие друзья не падают с ног от усталости. Так было и так будет всегда: индейцы — отличные охотники и храбрые воины, но работать не любят. Работа не для них.

— То, что они делают для меня, совсем не тяжело и, собственно, это не работа. Причина же поменьше работать — в другом.

— Да неужели? В чем же, позвольте полюбопытствовать?

— Просто они помнят пророчества шамана и верят ему больше, чем вам, Сэм.

— Возможно, но это глупо!

— Кроме того, работа на съемке для них особенно неприятна. Судите сами — земля принадлежит им, я же измеряю ее для чужих, для врагов. Вот так-то, дорогой Сэм.

— Но их вожди велят…

— Безусловно. Но сие не означает, что воинам это по душе. Вот они и протестуют по-своему, тихо.

— Часто я ловлю их на том, как они собираются в кружок и о чем-то шепчутся. Голову даю на отсечение — обо мне. Причем ничего хорошего обо мне не говорят.

— Ну и пусть. Их мысли и слова не причинят нам зла. Нам зато вовсю помогают Инчу-Чуна, Виннету и Ншо-Чи, и уж на них-то можно положиться.

Сэм был абсолютно прав, потому что Виннету и его отец помогали нам буквально во всем с искренней братской учтивостью. Индеанка угадывала любое мое желание, по глазам читала каждую мысль. Она делала всегда то, что я хотел, даже в тех случаях, когда я ничего не говорил, с трогательной заботливостью помня даже о мелочах. С каждым днем я чувствовал все большую признательность. Девушка быстро все схватывала и внимательно слушала. Вскоре я, к моей великой радости, понял, что как-то незаметно стал ее учителем, каждое слово которого было для нее откровением.

Что бы я ни говорил, она впивалась взглядом в мои губы, повторяла каждое мое движение, даже если по обычаям ее народа оно было противоестественным. Казалось, она здесь только ради меня, мое здоровье и мои удобства для нее были важнее, чем для меня самого, поскольку я считал неприличным выделяться среди остальных.

К концу четвертого дня я закончил измерения, завернул инструменты в одеяла, и на пятый день рано утром мы отправились дальше. Вожди одобрили маршрут, по которому Сэм привел нас сюда.

Через два дня мы вышли на плоскую, поросшую травой и редким кустарником равнину. На Диком Западе, где часты опасные встречи, очень важно загодя заметить любого путника.

Неожиданно впереди мы увидели четверых белых всадников. Они тоже заметили нас и остановились, раздумывая, ехать ли вперед или свернуть в сторону. Повстречаться с тридцатью краснокожими — опасное дело для белого человека, если к тому же не знаешь, из какого те племени. Разглядев, что среди краснокожих находятся белые, путники отбросили сомнения и поскакали нам навстречу.

Они были одеты как ковбои, вооружены винтовками, ножами и револьверами. Когда до нас оставалось шагов двадцать, вскинув по принятому на Западе обычаю ружья, всадники остановились и один из них крикнул:

— Добрый день, господа! Нам держать ружья наготове?

— Добрый день, джентльмены, — ответил Сэм. — Уберите свои пушки! Мы не собираемся вас съесть! Позвольте спросить, откуда путь держите?

— От нашей старушки Миссисипи.

— И куда направляетесь?

— В горы, в Нью-Мексико, а потом в Калифорнию. Говорят, там нужны пастухи и платят больше, чем в тех краях, где мы жили прежде.

— Вам виднее, сэр, однако путь вам предстоит далекий, мы идем именно оттуда и направляемся в Сент-Луис. Дорога безопасна?

— Вполне. По крайней мере, мы ничего не слышали. Ну, потом вам нечего бояться, вас много, или краснокожие джентльмены покинут вас?

— В город пойдут только двое мужчин и девушка, дочь старшего из них. Это вожди апачей Инчу-Чуна и Виннету.

— Что вы сказали, сэр? Краснокожая леди едет в Сент-Луис? Позвольте узнать ваши имена.

— Извольте. Мы честные люди, и нам нечего скрывать их. Меня зовут Сэм Хокенс, чтоб мне лопнуть! Это мои друзья — Дик Стоун, Билл Паркер, а рядом вы видите Олд Шеттерхэнда. Этот юноша продырявил ножом медведя гризли и любого свалит с ног одним ударом. А теперь не будете ли и вы так любезны представиться нам?

— С удовольствием. О Сэме Хокенсе мы много слышали, а вот остальных не знаем. Меня зовут Сантэр, и я не столь прославленный вестмен, как вы, а простой и бедный ковбой.

Он представил своих спутников, но я не запомнил их имена. Обменявшись вежливыми фразами, мы разъехались в разные стороны. Когда те удалились, Виннету спросил Сэма:

— Зачем мой брат так подробно рассказал о нас?