Виннету. Сын вождя

Опасность, похоже, действительно была нешуточной. Нужно помочь! Но как? Свое ружье я оставил в палатке, поскольку оно мешало при работе. Это не было неосторожностью с моей стороны – ведь нас, геодезистов, по идее, должны были защищать вестмены. Если бы я побежал сначала к палатке, то медведь успел бы разорвать несчастного в клочья. Я принял решение немедленно бежать на выручку, хотя имел только нож да два револьвера за поясом. Но что это за оружие против гризли, близкого родственника вымершего давно пещерного медведя. Порой гризли достигает десяти футов в высоту, да и весит немало. Серый великан обладает такой силой, что способен бежать рысью, держа в пасти оленя, жеребенка или молодого бизона. Невероятная сила, безумная ярость и необыкновенная выносливость делают его практически неуязвимым. Только на очень хорошей лошади всаднику удается спастись от этого зверя. Убить гризли – для индейца настоящий подвиг.

Итак, я бросился в кустарник. Следы вели все дальше, к деревьям. Очевидно, медведь оттащил бизона именно туда. Оттуда же пришел и он сам. Мы раньше не видели следов, потому что их стерла туша огромного бизона. Позади были слышны крики землемеров, бежавших к палаткам за оружием, впереди голосили вестмены, и среди всего этого гама разносился непереносимый вой, издаваемый жертвой медведя.

Каждый прыжок приближал меня к месту трагедии. Я уже различал рев медведя, – точнее, это не был рев, ибо именно его отсутствием этот громадный зверь и отличается от других своих собратьев. Он не ревет, как многие, от боли или злобы; единственный звук, издаваемый им, – своеобразное громкое и прерывистое сопение и фырканье.

И вот я у цели. Передо мной лежала разодранная на куски бизонья туша, справа и слева меня окликали вестмены, успевшие укрыться на деревьях и чувствующие себя в сравнительной безопасности, поскольку гризли почти никогда не влезает на деревья. Напротив меня, с другой стороны от бизоньей туши, один из вестменов, обхватив обеими руками ствол, навалился верхней частью туловища на нижний сук. Очевидно, пытаясь взобраться на дерево, он все же оказался в объятиях медведя, который, став на дыбы, яростно раздирал ему передними лапами бок. Бедняга был обречен на верную смерть. Я, в сущности, не мог помочь ему, и, если бы даже убежал, никто не посмел бы упрекнуть меня в этом. Однако ужасная картина, представшая моим глазам, подействовала на меня совершенно иначе.

Подхватив одно из брошенных ружей, я быстро вскинул его, но, к сожалению, заряда в нем не оказалось. Тогда я схватил оружие за ствол, перескочил через бизона и изо всей силы ударил медведя прикладом по огромной голове. Что тут сказать! Ружье разлетелось, словно стекло, на множество осколков – к такому черепу и с топором не подступишься! И все же я достиг некоторого эффекта – отвлек внимание гризли от жертвы. Зверь медленно повернул голову, словно недоумевая по поводу моего глупого наскока, и в этом движении сказалось его отличие от хищников кошачьей и собачьей породы, которые сделали бы это гораздо быстрее. Оглядев меня маленькими глазками, он, похоже, обдумывал: разделаться с первой жертвой или же приняться за следующую. Заминка спасла мне жизнь, ибо за это время у меня мелькнула мысль – единственная, которая могла спасти из ситуации, в которой я находился.

Выхватив револьвер, я подскочил со спины к медведю, который продолжал глядеть на меня, повернув голову, и четыре раза подряд выстрелил ему прямо в глаза. Точно так же, как в случае со вторым бизоном, которого я уложил недалеко отсюда. Все это произошло очень быстро, а в следующий миг я уже отпрыгнул далеко в сторону и, вытащив нож Боуи, застыл на месте.

Сделай я это чуть позже – заплатил бы жизнью, ибо ослепленный зверь тотчас оставил дерево в покое и метнулся туда, где я только что находился. Не найдя меня, он, злобно фыркая и бешено ударяя лапами по чему попало, принялся искать своего неожиданного противника. Точно взбесившись, гризли кувыркался, рыл землю, прыгал в стороны, размахивал лапами, пытаясь зацепить своего обидчика, однако схватить меня ему не удавалось. Возможно, запах и привел бы его ко мне, но он неистовствовал от ярости и боли, что мешало ему спокойно следовать своему чутью и инстинкту.