Винг

Хью не советовал править к берегу в зоне прямой видимости из замка, сказал, что со стен в звездную ночь море как на ладони до горизонта. Нава приблизилась к острову мили на две восточнее, и бросила якорь в тени прибрежных скал. В спущенную на воду шлюпку уселись все шестеро британцев в легком вооружении, мягкой обуви и темной одежде поверх кольчуг. С ними отправился и боцман с навы. В абордажном бою ему лишь оцарапали руку, и он обещал управиться с кормовым веслом. Восход луны ожидался вскоре после полуночи, и Эдвард с Аланом стремились использовать недолгие часы полной темноты, не хотели лишаться преимуществ, которые давало ночное зрение сакса. Лодка торопливо скользнула вдоль мыса и, преодолев несильный за ним прибой, пристала в укромной бухточке, по словам Хью, отсюда до замка оставалось чуть меньше мили. Легкую посудину вытащили на берег, и, оставив боцмана ее сторожить, экспедиция быстрым шагом двинулась к цели.

Скоро в береговых скалах открылся проход, ведущий в небольшой залив, видимо, устье речки. Там, в глубине бухты, на берегу мелькали огни, и сквозь шорох волн доносились далекие голоса. У естественного каменного мола, грубо приспособленного к роли пристани, притулилась знакомая галера.

Хью шепнул, что захватить ее нечего и думать, команда сходит на берег, но вахтенные остаются, если они поднимут шум, в замке обязательно услышат. Мрачная его громада стояла в глубине сужающегося ущелья ярдах в трехстах от моря на высокой обрывистой скале. Виднелась и тропинка, которую от пристани до подъемного моста сейчас обозначили световым пунктиром медленно двигающиеся люди с факелами. Присмотревшись, сакс различил несколько носилок.

— Это тех, что мы уложили, тащат. А Ноэми не видно! — жарко дыша, прошептал Алан в ухо саксу.

В другое загудел Хью:

— Женщин всегда первыми на берег сводят. Она наверняка уже в замке. И не переживайте за вашу леди, сэр, если она и вправду красавица, барон, пока первым от нее не откусит, других не подпустит. А сам он под каблуком у жены. Врет ей, что пленниц только для дружины берет, а когда супруга в Мессину за тряпками или, там, в Палермо ко двору отбудет, пользуется, за ним остальные свое получают, а баронесса в замок — несчастной удавка, и концы в воду! Ревнивая баба и не догадывается, как без нее муж развлекается, рассказать-то ей некому — барона все боятся.

— Как его зовут? — спросил рыцарь.

— Барона-то? Адемар де Ролло. Его люди говорили, что он ведет род от викингов Оттона Бородатого, что выцыганили у Шарля Простака Нормандию. А сюда его прадед пришел с Роже де Отвилем.

— Н-да! Родословная… Сплошь разбойники!

Огни факелов один за другим исчезали наверху в воротах замка, потом раздался душераздирающий скрип и лязг.

Хью шепнул:

— Мост подняли… Вон, у галеры еще факел горит.

Через минуту и этот последний на берегу огонек исчез. Светилась лишь пара бойниц в башне над стеной.

Лучник опять заговорил:

— Теперь полночи гулять будут… После боя всегда так: пока не упьются — не уснут! Правда, это после победы, на радостях…

Алан хмыкнул:

— Хм! С тоски тоже пить можно! Ну что делать, придется ждать, пока хмель не одолеет этих горе- вояк. Хью, покажи и расскажи пока, где и что здесь, в замке.

Лучник охотно начал:

— В башне над воротами, где бойницы светятся — кордегардия, там при мне вдвоем разводящий и сменный караульный отдыхали. А теперь даже и не знаю… Может, они усилили охрану после моего побега? На стене часовой ходил, от угла до воротной башни, туда-сюда, туда-сюда, шагов пятьдесят в одну сторону. В донжоне, в большом зале пираты пьют и жрут. Хозяйские покои тоже там, этажом выше. Во дворе конюшни, склады. А пленники, то есть пленницы — в подвале. Казарма — в каземате под задней стеной, но там ночуют, только если трезвые. А нажрутся, так вповалку в главном зале и дрыхнут. Вон, не знаю, мерещится мне, или вправду на стене блеснуло…

— Вправду! — подтвердил сакс. — Я его давно приметил. Ходит, как ты и говорил, от угла до угла. А второй…

Он не успел закончить. С верхней площадки донжона между зубцов высунулась зеленая голова, и в ночном воздухе прозвучала протяжная перекличка часовых.

— И что же они кричат? — поинтересовался гэл.

— "Господь милостив" по-итальянски…

— Воют, ну, прямо как муэдзины поганые, я их в Акре слышал, очень похоже. Ну, теперь-то ясно, где второй, неясно вот, как его сковырнуть с этого каменного пальца…

— Достанем! — сказал Эдвард.

Хью нерешительно сказал:

— Это что же получается? Два поста? Теперь их в караулке должно быть человека три, а то и все пять…

— Похоже на то, — подтвердил гэл, — но это не так важно. Главное, часовых без шума снять!

От замка через бухту донесся звон мандолин и мелодия неаполитанской песни.

— Баронесса точно дома! Ей поют… Она родом из Сорренто, любит эти песенки. А мне они, что патока в пиве… — заметил Хью.

Эдвард приказал:

— Давайте, пока луна не вылезла, подберемся поближе. Тихо, по одному, вдоль обрыва за мной…