Вильмонтейльн и все, все, все

Джилиана кивнула головой и скрестила руки.

Все это она знала, как и все в ковене Зеленого Плюща — новости среди ведьм разносятся быстрее, чем порча на ветер, а сплетни разбухают сильнее, чем дрожжи, брошенные в туалет.

— Но это тебе неинтересно, — краем беззубого рта улыбнулась Марта, — это я для настройки говорю. Семья твоя скоро сгинет, знаешь сама. Часто гадаешь на Молоте Ведьм, а там все одно да потому — надо снимать венец безбрачия и в жертву троих смертных приносить. Сама-то ты справилась, потому что тварь бездушная из волшебного мира, а наследницы твои — нет, потому что в них живая человеческая кровь течет, не повезло им, вот и стали змеюками погаными, как и проклял тебя твой муженек-королек… Да и он скоро помрет от головной боли какой-то. Там в его волшебной стране дворцовый переворот зреет, вижу одного принца с луком и стрелами, а другого — с иглой. Он все шьет, да шьет, а вышить ничего не может, да и пришить некого не сумеет. Проклят умереть от железа — тобой, между прочим, поэтому выращен бабами и ходит в платье, как баба… Тьфу, тьфу, тьфу, нечистая сила, от такого и ослепнуть можно. Яйца ты зачем оторвала? Вот же ненасытная озабоченная и похотливая ведьма, зла на тебя не хватает… В гнездо засунула…

— Вот об этом я и хочу поговорить, — прервала поток яснознания старой ведьмы Джилиана Ван Де Блейк и выпрямила спину, — как найти мою пропажу? Как вернуть?

Марта Лемурье всегда поражалась тяге волшебного народа к изощренным магическим пыткам над смертными, ведь именно из-за этой нечеловеческой жестокости ведьм испокон и преследуют разные ордены святой инквизиции, но промолчала — все-таки разговор был деловой, а посплетничать о роде Ван Де Блейк она сможет и потом, а заодно и в сотый раз порчу попробует поставить на эту рыжеволосую ведьму, авось все-таки сдохнет.

— Вещь найди принца волшебного, да вызови на разговор, сделку заключи — пусть найдет твое порочное гнездо. Ох, нечистая сила, да не гнездо это, а сумка красная лаковая. От Dior. Совсем из ума выжила — прятать яйца в такую приметную вещь. Ее ж любой смертный украсть может, стоит она-то дорого, да еще из ограниченной коллекции…

— Не отвлекайся, Марта. На дворе все-таки XXI век. Никого не удивишь красной лаковой сумкой, даже от Dior, а вот птичьим гнездом с копошащимися в них чреслами — да, поэтому я и поставила морок, — нетерпеливо перебила яснознающую Джилиана и откинулась на спинку стула, который жалобно скрипнул под ведьмой, — скажи лучше, обладает ли Шильда магическим даром? И если да, то каким?

— Никаким, — холодно констатировала старая ведьма, вернувшись обратно в тело из мира духов, в котором видела незримое и была свидетелем небывалого, — обычная она. Кровь твоя в ней разбивалась, даже банки с кремом заговаривать не может.

Марта потянулась дрожащей рукой за чашечкой молодильного чая, в который Джилиана добавила двадцать лет жизни, три раза дунув на кружку, но омоложение яснознающей внезапно отложилось.

— Расскажи о порталах в Волшебную страну. Как и почему Шильда их открывает?

Старая ведьма хрипло рассмеялась, обнажив пустой рот, из которого пахнуло гнилью. Она потерла сухими и тонкими пальцами, словно камышовые тростинки, глаза и потребовала еще годы жизни за такую секретную и важную информацию.

— Волшебный народ не любит, когда смертные суют нос в их тайны и магические дела или шпионят за ними. Богиня Фата Моргана может и глаз выколоть спицей за вторжение в святая святых — судьбу, — сказала Марта, которая сильно рисковала, и Джилиана понимала это, поэтому без лишних разговоров добавила в чашечку молодильного чая еще пятьдесят лет жизни.

Марта снова впала в транс, в котором пребывала довольно долго. Тело ее время от времени дергалось в судорогах, а из уголков глаз текла кровь. Когда она пришла в себя, то выглядела очень уставшей — смертельно.

— Проклятие сковало двоих в одну цепь. Их примирит смерть, магия, склеп. Как только один в беду попадет, другой его сразу в пространстве найдет, — вдруг не своим голосом изрекла пророчество ведьма и, испустив судорожный вздох, умерла.

Джилиана попыталась на всякий случай привести в чувство Марту: отхлестала ее по щекам, больно ущипнула, а также покрыла трехэтажным матом, которым владеют только представители волшебного народа, но старуха так и не ожила.

Чары над аулой рассеялись, и в зал вползли ведьмы, равнодушно уставившись на застывшую в неестественной позе главу ковена.

— Может сделать еще молодильного чаю? С сахаром? — вежливо поинтересовалась у Джилианы Батис, которая согласно магическому протоколу подчинялась теперь новой главе ковена — рыжеволосой бессмертной ведьме, которая получила власть в момент смерти Марты.

— Сахар уже не поможет. Она мертва, — встряла другая ведьма, которая была самой молодой благодаря практике исключительно белого колдовства.