— Ах, моя умная, чудесная старая дама! Матушка, вы мне дороже целого десятка жен.
— Спокойнее, Джон, не то я упаду в обморок и тебе придется тащить меня на себе. Под таким грузом ты заговоришь уже по-другому: «Мама, — воскликнешь ты, — целый десяток жен едва ли обойдется мне дороже, чем вы одна!»
После концерта следовала лотерея «в пользу бедных». В антракте все вздохнули свободно и началась невообразимо приятная общая суматоха. С подмостков увели толпу девиц в белом, вместо них на сцену вышли мужчины и стали готовить ее к предстоящей лотерее. Самым деятельным из них был вновь появившийся в зале знакомый нам господин: невысокий, но расторопный, бодрый, полный энергии и подвижный — за троих. Как он работал, этот мосье Поль! Как бойко отдавал приказания, подставляя в то же время плечо под лотерейное колесо! В его распоряжении было с полдюжины помощников, но он отодвигал рояли и выполнял другую тяжелую работу вместе с ними. Его чрезмерная живость одновременно раздражала и смешила; лично меня вся эта суета и отталкивала, и забавляла. Однако, несмотря на предубеждение и досаду, я все же, наблюдая за ним, ощутила какое-то милое простодушие во всем, что он делал и говорил, и заметила у него на лице отражение силы, выделявшее его из множества бесцветных физиономий: глубина и проницательность взгляда, мощь бледного, открытого выпуклого лба, подвижность чрезвычайно выразительного рта. Правда, силе его недоставало уравновешенности, но зато ее отличали неукротимость и пылкость.
В зале царило оживление. Одни просто стояли, другие прогуливались, все смеялись и болтали. Малиновая ложа представляла собой красочное зрелище: длинная черная туча мужчин распалась и перемешалась с радугой дамских нарядов; к королю подошли два или три офицера и заговорили с ним. Королева, покинув кресло, плавным шагом двигалась вдоль ряда барышень, встававших перед ней. Я видела, что каждую она удостаивает любезным словом, ласковым взглядом или улыбкой. Двух хорошеньких англичанок, леди Сару и Джиневру Фэншо, она одарила даже несколькими фразами; когда она удалилась, обе девушки, особенно последняя, казалось, пылали от восторга. Вскоре их окружили дамы, а потом и несколько мужчин, из коих ближе всех к Джиневре оказался граф де Амаль.
— Здесь ужасно душно и жарко, — произнес доктор Бреттон, внезапно поднявшись со стула. — Люси, мама, вам не хочется хоть немного подышать свежим воздухом?
— Идите, Люси, — откликнулась миссис Бреттон, — а я, пожалуй, посижу.
Я бы охотно тоже осталась на месте, но желание Грэма было для меня важнее моего собственного, и я отправилась с ним на улицу.
Ночь была холодной, но Джон, казалось, не замечал этого. Ветра не было, ясное ночное небо усеяли звезды. Я куталась в меховую накидку. Мы несколько раз прошлись туда и обратно по тротуару, и, когда попали под свет фонаря, Грэм заглянул мне в глаза.
— Вы что-то загрустили, Люси, — уж не из-за меня ли?
— Мне показалось, что вы чем-то расстроены.
— Нисколько. Хочу, чтобы вы были в таком же хорошем настроении, как я. Я убежден, Люси, что умру не из-за разбитого сердца. Меня мучили боли, я испытывал слабость, но болезнь или недомогание, вызванные любовными страданиями, никогда еще не одолевали меня. Ведь вы и сами видите, что дома я всегда бываю весел.
— Обычно да.
— Я рад, что она смеялась над моей матерью. Да я не променяю мою старушку на целую дюжину красавиц! Эта издевка принесла мне огромную пользу. Благодарю вас, мисс Фэншо! — Он снял шляпу с кудрявой головы и насмешливо поклонился. — Да, да, — повторил он, — я ей весьма признателен. Благодаря ей я убедился, что девять десятых моего сердца крепки, как булат, и лишь одна десятая кровоточит от легкого укола, но рана быстро заживет.
— Сейчас вы сердитесь и негодуете; поверьте, завтра все будет выглядеть по-иному.
— Это я-то сержусь и негодую? Вы меня плохо знаете. Напротив, гнев мой остыл, я холоден, как нынешняя ночь, которая, кстати, для вас слишком прохладна. Пора вернуться в залу.
— Доктор Джон, как внезапно вы переменились!
— Вы ошибаетесь; но, впрочем, если во мне и произошла перемена, то по двум причинам — одну из них я вам открыл. А теперь пойдемте.