Виктория

— А запах-то! — очарованно воскликнула Матрена Захаровна, которую в Ростове начали лечить хорошими лекарствами.

Теперь она лучше ходила, степеннее и четче произносила слова, быстрее думала. Она и выглядеть стала опрятнее, словом, ожила. У нее начали сгибаться в суставах руки, пальцы уже раздвигались в стороны, а голени врач приказал обмотать специальной длинной лентой, чтобы вены не выскакивали и не вздувались. И все это за какую-то неделю, несмотря на тяжелые переезды и новый климат. Врач, который в сущности был окулистом, присоветовал не только лечение суставов и вен, а еще и этот вот как раз климат. Это окончательно повлияло на выбор Василия Сорина.

Они по одному вошли в дом. За порогом было черно, Елизавета Степановна чуть было не свалилась, не нащупав дальше пола. После приступка пол оказался ниже уровня земли.

— Староват дом, да проживем, — тягуче сформулировал отец, — Ваня иди первый, спички у нас есть?

Спички жечь не пришлось, потому что юркий возница, ноги колесом, раньше бывавший в этом доме, закрутил лампу, висевшую посреди потолка и комната осветилась.

— Маловато будет помещение, — почесал он подмышкой, — да вы ж на лес поставлены, доведете до ума быстро. Ну, устраивайтесь. Завтра утром я за вами заеду. Да! Здесь в конце улицы, если вверх, магазин, школа там, еще подальше вверх, другая в Подоле, а так если пойти вниз и повернуть влево, как мы ехали, так там уже и дома начинаются. Соседи тихие, нашенские. Живите!

Отец рассчитался с возницей, который был прислан из леспромхоза, самим Управляющим.

Так Сорины начали жить на новом месте. Сорок первый год принес им не одну перемену, но эта была самая удачная. Радость переполняла их всех, так как думали и чувствовали они все одинаково, одно чувствовали: будто нашли они свое место под солнцем, место, где их никто не тронет, никто не разобьет их тихую, незамысловатую жизнь.

— Осиновый лист, осиновый лист, — тараторила она себе под нос, глядя на мелькающие из-под подола голени матери.

— Чего ты? — мать оглянулась.

Они спускались вниз, в нижний поселок, решив присмотреться к обеим школам, начав с нижней: все утром легче вниз сбегать, чем, вверх тащиться спросонья.

— Я дрожу, как осиновый лист, осиновый осенний лист, — задумчиво объяснила Вика.

— Ай, брось, Вика, или ты трусиха. Да ты их всех за пояс тута заткнешь. Подумаешь, новая школа. У тебя учителя были хорошие, один Иван Петрович, какой хороший человек. Вспоминаешь его?

Мать испытующе поглядела на дочь.

— А ведь это он отца надоумил, далеко глядел. Сказывали на станции в Александровке: поехали уж за нами. Сейчас бы сидели в вечной мерзлоте, собак ели.

— За что нас, мама?

— Я знаю, за что? Ты уж умнее нас, тебе и разуметь. Може, мы мешали им, они, може, в нашем присутствии свою власть строить стеснялися.

В школе, которая им больше приглянулась, своей тишиной и обстановкой, вышел спор. Оказалось, что надо было из старой школы предоставить справки и оценки, характеристику и медицинское заключение. В учительской, посреди которой Елизавета Степановна стояла, опустив долу глаза, вокруг нее сидели три немолодых женщины, две цепкие такие, строгие, с некрасивыми чертами лица и короткими стрижками. У одной по всему лицу были выемки от оспы, другая, покрупнее, и вовсе заставила замолчать Елизавету Степановну своей властностью, однако же разговор, точнее, выговор, все никак не заканчивала:

— О чем же вы думаете, женщина… Как же мы ей будем годовые оценки выводить…

И все такое.

Третья, узкоплечая, в очках, с жидкими, скрученными узлом, засалившимися волосами, молчала, проверяя тетрадки, но разговор слушала.

— Безответственно вы поступаете, мамаша, — продолжала директриса, закинув локти на спинку лавки, позади себя, — Сами-то вы кем служите? Небось, портовая. А у нас классы переполнены.

— Отец наш, Василий Никанорович, начальником лесосплава прислан, скромно отвечала Елизавета Степановна, — Я вот уж думаю, пойдем мы…

Лица директрисы и завучихи при этих словах подпрыгнули, они сами встали и пересели по-другому: директриса за стол, завуч на место директрисы.

— Так-так. Уладим мы с документами, гражданочка. Где ваша девочка…

Так Вика оказалась ученицей восьмого класса 112 школы поселка Ходжок, Ростовской области, в котором было всего две школы: сто двенадцатая и пятая.

С наступлением весны все вокруг изменилось до неузнаваемости. Не только цвета поменялись и растения заблагоухали, вынашивая свои соцветия, но и горизонт как будто разгладился, обмельчал, сопки стали казаться не такими уж и высокими, сосны — не такими уж и чернющими.

Отец наслаждался работой, приходил домой веселый, то и дело пытаясь провести рукой по спине матери — от затылка до ягодиц.

Ванька готовился к поступлению в ФЗУ, поселок имел и такое удовольствие. Вика с подружками, а девочки в классе были добрые, приветливые, прямо дети природы, уже два раза ходила в кино.