Виктор Вавич (Книга 3)

- И все че-пу-ха! - говорила Таня, она отвернулась от отца, пошла к окнам, поворачиваясь в такт на каждой ноге. - Че-пу-ха!

- Не чепуха, - говорил Ржевский, - а просто половой подбор. Вы не естественник? - он подался корпусом к Саньке.

- Он не естественник! - вдруг повернула Таня. - Сейчас вот какой-то добренькой старушкой смотрит.

- Ну-ну, - весело закричал Ржевский, - конечно! А вот на коне, Ржевский оттопнул ногой в сторону, поднял кулак, - с мечом, из глаз огонь, рожа зверская! - и Ржевский скорчил дикую морду. - Трудное наше положение, - и он легко хлопнул Саньку по плечу. - Курите? - Ржевский мягко присел рядом с Санькой, достал черепаховый портсигар.

- Че-пу-ха, - тихо напевала Таня.

- Политика одно, а турниры, милая, и гладиаторы - это altera pars*.

---------------------------

* Совсем другое (лат.).

- Хорошо, а этот дух не политика, то есть не делает политики? - Санька сразу испугался, не глупость ли, и сейчас же решил - а все равно, так и надо, пусть хоть глупость.

И сразу увидал -- Таня глядела на него от окна и руку подняла к подбородку.

- А вы знаете, - и Ржевский сморщил губы и глядел на папироску, когда, знаете ли, читаешь "приговор приведен в исполнение", у каждого... да у меня хотя бы! - тут вот тошнота холодная... Да у большинства...Это, знаете ли, тоже - дух! И тоже свою политику делает. - И скучным вздохом Ржевский пустил дым в сторону.

- Да, - крикнула Таня, - а они переступают через это, и это четырежды! - в сто раз политику делает. Да, да! да! - и Таня стукнула рукой по роялю.

- Я ведь был прокурором, - говорил вполголоса Ржевский, - в Киевском округе. И по обязанности пришлось. Публично это устраивали. А он просил меня, чтоб я стал, чтоб ему меня видеть и чтоб я глядел на него до последней минуты, и я обещал, разумеется. И он глядел, держался за меня глазами, не отрывал взгляда, вот как железные пруты протянуты... Прогвождено... Он не слышал, как читали, да и я ничего не слышал и только глядел. Белое лицо, борода как не своя стала, и одни глаза, и из глаз все в меня входило, что в нем делалось. Палач саван накинул. Я дышать перестал и все глядел ему в глаза, то есть туда, где должны быть глаза, и не мог отвести. А-ф-ф! - Ржевский отряхивал голову, глядел в пол.

Таня положила локти на рояль, смотрела в угол.

Ржевский встал, прошел к трюмо, бросил в пепельницу окурок.

- Ну, Господь с ним. Слушай, скажи, пусть нам чай устроят. - Ржевский прошелся по комнате.

- А мы в винт играем, - полным вздохом сказала Таня и вышла, глядела прямо в двери.

- Да, понимаете, - вполголоса говорил Ржевский, шагая по паркету, что ж мы-то можем? Ну, пусть один, два, три! Ну, пусть тысяча. Пусть с дрекольем, хоть с мечами. Умеем. Гладиаторы пусть все. Ну а что, скажите... Ну, что бы вы думали, - вдруг громко заговорил Ржевский, встал перед Санькой, крепко распер в стороны ноги, - ну, явился Спартак, скажем! Пусть победил бы. Так ведь на другой же день, - Ржевский весь перегнулся к Саньке, - завтра же гладиаторы-то эти сидели бы на скамьях в цирке и смотрели бы, как господ сенаторов рвут звери. Уверяю вас! Нет - скажете? Вернейшими наследниками были бы этого порядка. Поручусь!

- Возможно, что началось бы с этого, - сказал Санька, чтобы начать говорить, потому что бледное лицо, и глаза, и борода как не своя - все стало внутри, как доска, и душно становилось молчать и думать.

- Не только что возможно, а я вам поручусь! - и Ржевский снова заходил. - Не людей убивать, а порядок, и убивать его в мозгах людей.

"Если б Танечка стояла и я б ей глядел, глядел в глаза", - думал Санька и глядел на рояль, на то место, где стояла Танечка.

- А вот каким способом, - и Ржевский развел руками, - но, во всяком случае, не тем, что по канату через Ниагару. Что ж она чай-то?

- Нет, простите, я пойду, - и Санька поднялся.

- Таня, Татьяна! - крикнул в двери Ржевский. - Ну, видно, запропастилась. Душевно рад, что с вами познакомился, - и Ржевский улыбался и очень сильно жал Саньке руку.

В передней сам подал пальто.

Саньке хотелось скорей к себе в комнату, он бегом слетел с лестницы.

Санька хотел скорей запереться в своей компате и наглухо, побыть одному, и оно придет, то, что было в парке и всю дорогу, и все выйдет верно, и опять будет дышаться втрое шире груди, как тогда. И Санька бегом спешил вверх по лестнице. В прихожей стал быстро срывать с себя шинель. Что-то там говорят в столовой, пускай, Бог с ними. И вдруг Саньку дернуло всего: Танечкин голос!

- ...rien qu'une provocation! - кричала Танечка. - Je suis sure... pour les idiots que des conspirateurs, sapristi, commissaire de police lui disait*, той дуре...

----------------------------

* ...всего лишь провокация! Я уверена... для идиотов конспираторов, черт возьми, пристав ей говорил... (фр.)

И голоса заглохли и хлопнули двери.

"В гостиной теперь!" - Санька вбежал в гостиную.

Танечка стояла красная, Анна Григорьевна сидела на диване, подняла на лоб брови и снизу глядела на Танечку.