Виктор Тихонов. Жизнь во имя хоккея

Может быть, читателю покажется, что я чересчур резка. Но таково моё убеждение: если ты работаешь ассистентом, то должен признать заслуги первого. Тарасов работал старшим тренером сборной СССР три года, ни мирового, ни олимпийского золота сборная под его прямым руководством не выигрывала. Я, конечно, не специалист, но изучила справочник Константина Есенина. Там всё описано – годы работы, с кем из игроков работал, как работал, что завоевал. А ничего не завоевал Тарасов!

Но критиковать он любил и критиковал всегда зло, обидно. Не только Виктора, он мог о любом сказать: «Это не тренер».

А вот Виктор о нём говорил по-другому. Я его несколько раз вызывала на откровенный разговор, и он считал, что Тарасов – очень хороший клубный тренер, но для сборной не годится. Эту оценку я запомнила.

Невыездная

Поездка за границу для советского человека – это путешествие в рай. Что-то невероятное, фантастическое. Туда простых граждан не особенно-то пускали. Максимум – туристическая поездка в страны социалистического блока, которая, кстати, стоила дорого. «Железный занавес» – понятие устоявшееся. Хотя, если бы Виктор обратился в соответствующие органы с просьбой, ему бы, конечно, не отказали. Но я никогда не просила Виктора взять меня с собой в какое-нибудь турне или на чемпионат мира. Ни разу с ним не выезжала. Сама пришла к выводу, что не нужно его сопровождать, что буду ему там мешать.

Впрочем, впоследствии я объездила много стран вместе с Виктором. Но – только как туристка, не во время его работы.

У него две-три недели высочайшего напряжения – как морального, так и физического. Нельзя его в такие минуты отвлекать. Какая-то мелочь может всё погубить. И вся работа, вся подготовка насмарку! Это – сугубо мое мнение, моя позиция. Сам Виктор не возразил бы, если бы я попросилась.

Не могу, однако, здесь не вспомнить о том, что любое турне, крупный турнир для хоккеистов и тренеров – это возможность купить дефицитные вещи. Премиальные давали в валюте. Так что возвращались спортсмены домой с пакетами, с покупками, с подарками. Я никаких специальных заказов Виктору не делала, потому что не хотела его отвлекать. Да и деньги на руки им давали не такие уж большие… А ещё я знала, что Виктор обязательно купит не то. То есть выбор-то сделает от души, но это будет не то, что я хотела.

Иногда ему картинку показывала – вот, если увидишь такую блузку, привези. Но он намекал, что ему проще зайти в ювелирный магазин и купить маленькую коробочку, чем искать по магазинам нужную вещь. Поэтому он всегда привозил мне украшения. Вещи тоже привозил, но очень редко.

А потом (он уже работал в ЦСКА) практиковались выездные сессии. И тогда можно было купить всё, что угодно. Я не стремилась одеваться лучше всех и пускать пыль в глаза, но у меня был нормальный гардероб с хорошими вещами. И мне нравилось самой выбирать, примерять. Не хотелось переделывать. Ведь если Виктор купит на глазок, то никуда не денешься – придётся подгонять по фигуре. Или меняться.

В Латвии я одевалась изящно, потому что там всё можно было заказать. Ателье – пожалуйста, зашла, выбрала модель, материал… Потом примерка, подгонка – и в свет. Европа! А тем более ко мне как к жене Тихонова было особое отношение – необычайно доброжелательное. Туфли нужны? Сделаем! Шубку, если надо, сошьем. Поскольку до 1982 года я сидела в Латвии, то там и одевалась, и обувалась – в Москве по магазинам не ходила. А Виктору я просьбами не докучала. Понимала, он небольшой специалист в области женской моды.

Но иногда он привозил необычайно интересные вещи. В Японии, помню, купил изящные белые блузки – знал, что я люблю белые. Подошло. Понравилось! Может, там страна такая, что плохого не найдешь?

И всё-таки ходить по магазинам он не любил, и я не хотела его напрягать.

Моя новая работа

Зона, где я трудилась, это, конечно, замечательно. Отличный жизненный опыт, встречи с интересными людьми. Но место работы очень уж… экзотическое. Поэтому я через некоторое время нашла другой вариант. Перебралась в Латвийский республиканский совет «Динамо». Юрисконсультом. У меня под контролем оказались две фабрики, которые я должна была курировать. Одна фабрика делала клюшки, другая занималась баулами.

У меня был ненормированный день – могла прийти и в девять, и десять, и в одиннадцать. Главное – сделать свою работу, и можно уходить. Возможность не быть привязанной к строгому графику для меня была важнее всего. Появилось время на сына Ваську. Там мне работалось очень легко, так что даже и не думала оттуда уходить, не искала другие варианты трудоустройства. И до самого отъезда из Риги оставалась там.

На фабриках в ходу и латышский, и русский. Я разговорный язык уже понимала, в троллейбусе могла ответить: выхожу – не выхожу, могла общаться в магазине и объяснить, что мне хочется купить. А на фабриках, когда возникала необходимость, мне всегда могли перевести.