Виктор Астафьев

Неблагополучие жизни кочует со страницы на страницу. И у самого Леонида судьба неустроенная: мы знаем, что от него ушла жена… А между тем человек он вроде бы хороший и надежный. Что же не устраивает молодую женщину, наверное, выходившую замуж по любви, заставляет бросить мужа, оставить дочь без отца? Может, Леониду стоит и впрямь прислушаться к совету тестя, который по-мужицки ясно выразился в адрес своей дочери и нерешительного зятя:

«Дошел до нас слух, вы опять с женою в разделе. Это нам большая досада. Как тут быть — ниче не придумаешь». Перед нами — немудреные размышления Маркела Тихоновича, простого и не очень-то образованного человека. Но высказывает он их для того, чтобы как бы случайно, ненароком предложить свой обдуманный, но, увы, не очень подходящий Сошнину рецепт: «Может, тебе ее, дочь мою бодливую, побить? Не до самой смерти — чтоб прочувствовала…»

Совет, конечно, не самый «педагогичный», но, возможно, умудренный жизнью, воспитанный на старых традициях человек лучше понимает, как разрешить конфликт. Бесплодные размышления на тему: «Кто прав, а кто виноват?» мало помогают в таких случаях. Может, подсказанный Маркелом Тихоновичем путь к примирению все же куда лучше холодной интеллигентской рассудочности, за которой кроется безволие и бездействие, ведущие к гибели семьи…

Конечно, в романе не один только Сошнин является носителем положительного начала. Писатель относится доброжелательно и к тетя Лине, и к тете Гране, и даже к бабке Тутышихе. Вызывает уважение писателя и целый ряд представителей сильного пола — люди старшего поколения, особенно те, кто побывал на войне, — Лавря-казак, дядя Паша, тот же Маркел Тихонович, а также милицейский начальник Сошнина — Алексей Демидович Ахлюстин. Но вот вопрос: определяют ли эти персонажи лицо Вейска, могут ли они влиять на окружающую их действительность? И насколько прав Ахлюстин в своей теории, по которой делит людей на две части — правонарушителей и законопослушных граждан. Взаимодействуя и вступая в столкновение, они, по его мнению, определяют судьбы каждого человека и мира в целом.

Концепция милиционера-философа, откровенно говоря, выглядит довольно мрачно. Впрочем, со временем мы убедились, что роман с его акцентом на темных сторонах бытия оказался вполне адекватным действительности и во многом предвосхитил то, что вскоре так выпукло проявилось в нашей жизни. Сейчас уже никто не сомневается, что граница, разделяющая современное общество на преступников и пострадавших, воров и обворованных, становится все более зримой. Герои Астафьева, погруженные, в силу своей профессиональной деятельности, в мир криминала, помогли только лучше рассмотреть то, что возникло раньше и скрывалось в прежние годы под покровом мнимого благополучия.

Изнанка жизни, с которой Сошнин на протяжении многих лет постоянно сталкивался при исполнении служебного долга, не очерствила его, а напитала тревогой и болью. Она не дает ему успокоения даже на заслуженной пенсии, которая, конечно, никак не способна компенсировать телесные и душевные раны.

Писатель завершает повествование на мажорной ноте: к Леониду возвращаются жена и дочь, возрождается надежда на восстановление семьи. Однако, даже сопереживая своему герою, Астафьев не дает конфликту окончательного разрешения. Да и о Лерке, жене Сошнина, нам уже известно слишком много всяко-разного, что не позволяет испытывать особого оптимизма. И мы традиционно, вместе с героем романа, полагаемся на старую формулу — семья ради ребенка. Сошнин должен защитить свою дочь от этой тревожной и не до конца понятой им жизни. И никто не сделает это без него, ибо связи времен, обеспечивающие устойчивость человеческого бытия, оказались разорванными.

«Порвались они, воистину порвались, изречение перестало быть поэтической метафорой, обрело такой зловещий смысл, значение и глубину которого дано будет постичь нам лишь со временем и, может быть, уже не нам, а Светке, ее поколению, наверное, самому трагическому за все земные сроки…» — таковы невеселые размышления главного героя романа.

«Бережно подсунув Светке под голову подушку, прикрыв ее одеялишком, Сошнин опустился на колени возле сундука, осторожно прижался щекой к голове дочки и забылся в каком-то сладком горе, в воскрешающей, животворящей печали, и, когда очнулся, почувствовал на лице мокро, и не устыдился слез, не запрезирал себя за слабость, даже на обычное ерничество над своей чувствительностью его не повело.

Он вернулся в постель, закинув руки за голову, лежал, искоса поглядывая на Лерку, закатившую голову ему под мышку.

Муж и жена. Мужчина и женщина. Сошлись. Живут. Хлеб жуют. Нужду и болезни превозмогают. Детей, а нынче вот дитя растят. Одного, но с большой натугой, пока вырастят, себя и его замают. Плутавшие по земле, среди множества себе подобных, он и она объединились по случаю судьбы или всемогущему закону жизни. Муж с женою. Женщина с мужчиной, совершенно не знавшие друг друга… соединились, вот чтоб стать родней родни, пережив родителей, самим испытать родительскую долю, продолжая себя и их.