Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 1

«Отставной лейтенант королевских мушкетеров, г-н д’Артаньян, ныне живущий на Тиктонской улице в гостинице „Козочка“, и торговец г-н Планше, живущий на Ломбардской улице, при лавке под вывескою „Золотой пестик“, условились о нижеследующем.

Составляется компания с капиталом в сорок тысяч ливров для эксплуатации идеи г-на д’Артаньяна. Г-н Планше, познакомившись с этой идеей и вполне ее одобряя, вручает г-ну д’Артаньяну двадцать тысяч ливров. Он не должен требовать ни возвращения капитала, ни уплаты процентов до тех пор, пока г-н д’Артаньян не вернется из Англии, куда теперь едет.

Господин д’Артаньян, со своей стороны, обязуется приложить свои двадцать тысяч ливров к деньгам, полученным от г-на Планше. Г-н д’Артаньян употребит эту сумму в сорок тысяч ливров по своему благоусмотрению, обязуясь, однако, выполнить нижеизложенное условие.

Когда г-н д’Артаньян каким бы то ни было способом возвратит его величеству королю Карлу II английский трон, он должен выплатить г-ну Планше всего…»

– Всего полтораста тысяч ливров, – наивно произнес Планше, видя, что д’Артаньян остановился.

– Нет, черт возьми! – сказал д’Артаньян. – Прибыль нельзя делить пополам, это было бы несправедливо.

– Однако, сударь, мы участвуем в деле поровну, – робко заметил Планше.

– Правда, но выслушай следующий пункт, любезный Планше; если он покажется тебе не совсем справедливым, мы вычеркнем его.

И д’Артаньян написал:

«Поелику г-н д’Артаньян жертвует компании, кроме капитала в двадцать тысяч ливров, свое время, умение и свою шкуру, а все эти предметы для него весьма ценны, особенно последняя, то г-н д’Артаньян из трехсот тысяч ливров оставит себе двести тысяч, то есть на его долю придется две трети всей суммы».

– Очень хорошо, – сказал Планше.

– Справедливо?

– Вполне справедливо.

– И ты удовлетворишься сотней тысяч?

– Еще бы! Помилуйте! Получить сто тысяч ливров за двадцать тысяч!

– В один месяц, понимаешь ли?

– Как! В месяц?

– Да, я прошу у тебя только месяц срока.

– Сударь, – великодушно сказал Планше, – я даю вам шесть недель.

– Благодарю, – любезно ответил мушкетер.

Компаньоны еще раз перечли акт.

– Превосходно, сударь, – одобрил Планше. – Покойный Кокнар, первый муж баронессы дю Валлон, не мог бы лучше составить эту бумагу.

– Если так, подпишемся.

Оба подписали акт.

– Таким образом, – заключил д’Артаньян, – я никому ничем не буду обязан.

– Но я буду обязан вам, – сказал Планше.

– Как знать! Как я ни забочусь о своей шкуре, Планше, однако я все же могу оставить ее в Англии, и ты все потеряешь. Кстати, я вспомнил о самом нужном, самом важном пункте. Давай-ка я припишу его:

«Если г-н д’Артаньян погибнет во время предприятия, то компания ликвидируется, и г-н Планше заранее прощает тени г-на д’Артаньяна двадцать тысяч ливров, которые он, Планше, внес в кассу поименованной компании».

Последний пункт заставил Планше нахмуриться, но, взглянув на блестящие глаза своего компаньона, на его мускулистую руку, на его крепкое тело, он приободрился и без сожаления, уверенно подписал последний пункт. Д’Артаньян сделал то же самое. Так и был составлен первый известный в истории общественный договор. Быть может, впоследствии несколько исказили его форму и содержание.

– А теперь, – сказал Планше, наливая д’Артаньяну последний стакан анжуйского вина, – извольте ложиться спать.

– Да нет же, – ответил д’Артаньян, – ибо теперь остается самое трудное, и я хочу обдумать это самое трудное.

– Ну вот! – заметил Планше. – Я так вам верю, господин д’Артаньян, что не отдал бы моих ста тысяч фунтов за девяносто.