Вихрь преисподней

– Я не бегаю от тебя. Когда я тебе говорил, что я от тебя бегаю? Глупости ты какие-то выдумываешь, – Не-Маркетинг бросал слова, как ни в чем не бывало. Кажется, что слезы отца не произвели на него никакого впечатления.

– Ну как это, глупости?! Говорить ты мне, конечно, ничего не говорил. Но ведь такие вещи никогда в лицо не говорят. Тем более отцу. Хотя, впрочем, иногда и говорят. Именно иногда в лицо и говорят. Но дело-то не в этом. А в том, что отношения со мной ты разорвал полностью! Без слов, так сказать. Но, на деле, полностью!

– Да ну как же, разорвал, что ты за чушь-то мелешь! Вот придумал-то! Чу-ушь! – протянул Не-Маркетинг и улыбнулся отцу в лицо.

– Как же чушь?! Сколько раз я к тебе подходил, а ты исчезал, уходил, скрывался. Ты как летучий голландец для меня стал, как призрак, как привидение!

Не-Маркетинг вздрогнул. Отец тотчас заметил это.

– Что, не так разве? Именно, как привидение. Ведь я тебя несколько раз видел в городе. И всё, как назло, при таких обстоятельствах...

– Каких еще обстоятельствах?! – воскликнул Не-Маркетинг, в голосе его ясно слышалась нервозность.

– Мрачно-романтических, я бы сказал... – ответил Иван Бобылев. – Представь себе: дождь, туман, машины с включенными фарами едут, сумерки наступают. Вдруг, вижу, впереди на углу мелькнул ты. Я за тобой, бегом... Чуть не споткнулся. Сердце колотится, как бешеное. Вот-вот догоню, а ты исчезаешь. И ведь видел же, что перед исчезновением ты несколько раз оборачивался. И понимаю я, что заметил ты меня и нарочно от меня скрылся, а такое ощущение, как будто мерещится мне всё это, как будто только снится, как будто то был не ты, а только призрак, которого я лишь воображал. А ты, тем временем, наверное, стоял за какой-нибудь рекламной тумбой. Или из подворотни выглядывал... На тебе тогда как раз плащ был серый. И день серый, и всё серое. Всё сливается, а я как-то плохо вижу, как-то не различаю предметов в этих сумерках, так что тебе в сером плаще от меня скрыться – никакой истории не составляет. А потом я еще раз тебя видел под вечер. И странное совпадение – всё под вечер, всё в дождь. И опять – мелькнул и растворился. Призрак! Одно слово – призрак! Так ведь призраки-то сами заговорить не могут! Первыми не могут. И спугнуть их легко. Вот я сейчас и думаю, и рассуждаю: дай, думаю, напишу записку. Если подойдешь – состоится разговор. А нет – так и ясно: опять призрак. И гоняться за ним не стану. Посмотрю, сколько позволит на себя посмотреть, да и пойду по своим делам. Только вот сегодня погода какая-то необычная: нету дождя! Что же ты, призрак, явился, когда сегодня не дождь, и не мрачно? Не твоя погода! Не твоя!

– Погоди, ты накаркаешь! У меня как раз сегодня ни зонтика, ни плаща серого, а вон, кажется, и собирается, – проговорил тут Не-Маркетинг. Действительно, погода могла перемениться. Признаков, утверждавших об этом с полной вероятностью, пока еще не было, но намеков в природе уже существовало предостаточно – небо временами начинало хмуриться... Тучки! Ветерок поднимался...

– Так что, вот так вот!.. – вздохнул тем временем Иван Бобылев. – Я вот что тебе, Коленька, скажу: жизнь – она во многом из призраков-то и состоит. И всякие там призраки играют в ней гораздо большую роль, чем нам кажется. Я об этом очень много в последнее время думаю.

Не-Маркетинг вновь и заметно вздрогнул.

– Призраки? Играют роль? – с совершенно бестолковым выражением на лице переспросил он.

– Да-да! Гораздо большую, чем тебе по молодости лет, пожалуй, и кажется! – подтвердил Иван Бобылев с каким-то так же заметным, как и вздрагивание Не-Маркетинга, воодушевлением.

Тут Не-Маркетингу вдруг пришли в голову слова знакомого незнакомца про чемоданчик неблагополучия, про вырезки, про информации о многих разных видах ада, и он зачем-то спросил у отца:

– А в аду призраки есть?

Что-то мелькнуло у того в глазах, но тут же и пропало; он ответил:

– Есть, конечно есть! Это его главное наполнение! Там именно одни призраки и есть. И вся мука ада и заключается в нежелательных встречах. Вот как у тебя сегодня со мной...

Не-Маркетинг вскинул глаза. Уже он начинал раздражаться.

– Погоди, погоди, Коленька, не гневись... – поспешил сказать Иван Бобылев. – Я так больше говорить не буду. Обещаю тебе клятвенно. Извини, сорвалось, брюзжание, мелкая обида... Видишь ли, нам есть о чем с тобой поговорить. Я, видишь ли, не хочу упустить такого случая, который, может быть, больше и не повторится: что призрак мой на мою записку подойти соизволил и заговорить со мной решился. Мне этот случай сегодня очень нужен, потому что, видишь ли, замыслил я одно дело, вернее, не дело – намерение... Обуян я очень важным намерением. Мне, видишь ли, кажется, что ты – погибаешь. Не физически, ты это понимаешь, а как-то так, вообще. И я должен тебя от этой гибели спасти, уберечь, упредить... Вот такая благородная задача! – глаза его на последних словах почему-то опять начали слезиться.