Вихрь преисподней

«Кругом одна ложь! – продолжало нестись в голове у человека в измятом коричневом костюме. – Все события сегодняшнего вечера – это сплошная реакция моего организма на ложь, на сплошную мрачную сюрреалистическую ложь, которая разлита повсюду. То, что произошло сегодня со мной, было случайностью, но разве можно поверить в то, что можно случайно услышать на ночной алее парка разговор, который уже однажды состоялся, а потом встретить человека, случайно похожего на тебя, каким ты был раньше, а затем случайно встретить подростка, похожего на тебя такого, каким ты был, когда был подростком? То, что это случайность – это ложь. Но разве не существует и не чувствует себя прекрасно и более чудовищная, и более отупляющая ложь?!.. Ведь кругом одна большая, мрачная, угрюмая, отупляющая сюрреалистическая ложь! И люди верят в нее! Значит и я должен верить в свою угрюмую и отупляющую сюрреалистическую ложь: все, что со мной происходит – это цепь случайностей и совпадений. Какими бы странными и необъяснимыми не казались бы мне все случившиеся факты, они на самом деле объясняются простой цепью случайных совпадений, стечением обстоятельств. Это ложь. Но нынче ложь становится явью. Вот и эта ужасная ложь про случайность стала явью. Да и какое мне дело до того, ложь это, или нет?! Я не должен тратить свои силы на то, чтобы ломать над этим голову. Это – цепь случайных совпадений. Но очень интересная и внушающая оптимизм цепь. Я так и сказал ему: состоялось то, что теперь у меня есть повод для оптимизма. Моя жизнь больше не будет скучна и мрачна. Я буду интересоваться самим собой, но таким, каким я был, когда был моложе, или таким, каким был подростком. Я буду интересоваться самим собой и общаться с самим собой... А что, если я больше сам себя не увижу? Где гарантия, что подросток или молодой человек появятся вновь?..»

Мимо него прошла группа о чем-то болтавших между собой и весело смеявшихся приезжих, очевидно, направлявшихся в гостиницу. Человек в измятом коричневом костюме медленно пошел вслед за ними. Потом остановился. Нет, он не пойдет туда! Что ему там делать? Хватит. Этот вечер пора заканчивать: он решил отправиться домой и как можно скорее лечь спать. Дома, в кровати, он может предаться приятным воспоминаниям о том, как он встретил самого себя, только моложе. Встреча с прекрасным состоялась!

– Осторожней же! Шатается, как пьяный!.. Приличный же вроде человек... – услышал человек в измятом коричневом костюме рядом с собой. Пожилая женщина, которую он толкнул, была возмущена.

– Извините, – он потер ладонью лоб.

Неожиданно мысль, как удар молнии, поразила его: ему же надо было ехать смотреть новости. Информационные потоки в его голове ослабевали! Еще немного – и в его голове воцарится ужасная, могильная тишина. Ему требовалось свежих информаций!.. Впрочем, то, что с ним происходило, и те сильные впечатления, которые на него теперь навалились, тоже, без сомнения, были полноценным информационным потоком, так что он погорячился, когда испугался, что информационные потоки иссякли. Они не иссякали и не иссякли. Просто теперь информация поступала к нему в мозг не из телевизора или радиоприемника, а напрямую из самой жизни.

Между тем, с того места на площади возле метро, на которой теперь стоял человек в измятом коричневом костюме, было видно, что пьяница по-прежнему дремал на ступеньках, что вели в подземный переход, и его, пьяницу, по-прежнему совершенно ничего не интересовало. Эта вопиющая несправедливость резанула по нервам человека в измятом коричневом костюме, и к нему разом вернулся и тот ужас, который он испытывал от осознания того, что он потерял такие важные ключи от сейфа представительства, и сознание бестолковости и нелепости всего того, что происходило с ним в этот вечер, и, – и это главное, – он понял все невероятное отличие, которое разделяло и различало его с этим беспробудно спавшим на ступеньках подземного перехода пьяницей: он, человек в измятом коричневом костюме, служил хранилищем и вместилищем информации, он внимал ей и впускал ее в себя, оттого-то и происходили с ним все эти события, оттого-то и попадался ему на его странном пути в этот странный вечер он сам, но только гораздо моложе, оттого-то и имел он все основания подозревать, что этот подросток, что так нелепо и жалко давился горячей сосиской с булочкой и обливал свою, похоже, единственную приличную кофточку соусом – это тоже он сам, но только – когда был подростком, и именно потому, и только потому, что он так восприимчив для информации, служит для множества информаций мишенью, так бестолков и неупорядочен, и страшен этот вечер. И его, этот вечер, и его самого, человека в измятом коричневом костюме, необходимо немедленно упорядочить. И единственным средством для упорядочения может быть только напиться до бесчувственного состояния и сесть на ступеньках подземного перехода рядом с давно сидящим на них пьяницей.

Человек в измятом коричневом костюме решил немедленно ехать домой.