Вихрь преисподней

Не-Маркетинг кинулся за подростком, но пока на перекрестке ждал окна в плотном потоке машин, парень успел исчезнуть во дворе. Через пару минут перебежавший улицу Не-Маркетинг очутился в том же дворе, но подростка нигде не было. Длинный двор оказался пуст... Вдруг Не-Маркетинг передумал и кинулся обратно...

Господин все еще стоял на обочине и дожидался, когда можно будет перейти улицу. Рассеянно глядя на мчавшиеся мимо машины, он, похоже, мог простоять так довольно долго...

– Послушайте, что это за мальчик? Что вас с ним связывает? – воскликнул Не-Маркетинг подскочив в господину.

Господин странно посмотрел на Не-Маркетинга и проговорил (он явно не расслышал первого вопроса):

– Вы его папа? Брат?..

– Почему вы так решили?! – опешил Не-Маркетинг.

– Да так... Не знаю... Вы чрезвычайно похожи.

– Да. Я его родственник...

Господин опять странно посмотрел на Не-Маркетинга.

– Я – его дяд я! – проговорил, наконец, Не-Маркетинг более решительно.

– Я так и подумал! Я почему-то так сразу и подумал! Я уже видел вас сегодня утром! И я почему-то сразу подумал, что вы – с ним, а он – с вами. Итак, он вам, наверняка, ничего толком не рассказал?

– Да. Ничего толком не рассказал, – согласился Не-Маркетинг. Сердце у него заныло от предчувствия близящейся развязки.

– Он обуян информациями... – проговорил господин.

– Да?! – едва слышно прошептал Не-Маркетинг.

– Да, а что тут удивительного? Никакой загадки нет. Сейчас все охвачены информациями...

– Неужели?! – опять едва слышно прошептал Не-Маркетинг.

– Ну по крайней мере, многие... Это уж точно, это без всяких сомнений: если не все, то многие охвачены информациями. Но дело не в этом. Видите ли, я невропатолог. Он проник однажды ко мне в кабинет, он сказал, что всё, что он мне будет говорить, должно остаться секретом, но во-первых, я в тот момент так и не пообещал ему хранить секрет, а во-вторых, для его же пользы, мне кажется, я просто обязан рассказать всё вам – как я понимаю, родственнику, проявляющему о нём заботу. А такая забота, сам знаю, ему сейчас очень нужна! Поэтому таить и скрывать что-то, и отказаться от разговора, не вижу никакого смысла. Наоборот, хочу выговориться, потому что меня самого эта история уже начинает тяготить.

– Так что же, что же он вам сказал? – поторопил его Не-Маркетинг.

Они стояли на тротуаре, мимо них проезжали машины; неподалеку строили дом, и огромная бетономешалка, остановившись напротив них на красный сигнал светофора, оглашала всю округу рыком мотора. Не-Маркетинг морщился, напрягался, стараясь не пропустить ничего из рассказа господина. Тот же, напротив, перекричать уличный шум не пытался, голос его был достаточно глух и тих, некоторые фразы Не-Маркетинг не разбирал.

– Подросток сразу начал говорить о том, что оказать помощь школьнику, который находится во мраке – это моя священная обязанность. Мол, пребывание во мраке – это ужасная мука, сравнимая, разве что, с самыми изощренными пытками. Эта мука длится для него слишком долго, столь продолжительный период, на который он обречен страдать, безусловно, является ошибкой природы, период мог бы быть короче, гораздо короче. Тогда подростку не пришлось бы испытать такие невероятно длительные душевные боли, от которых у него уже запали глаза. И он сказал мне: «Вот, посмотрите, как у меня запали глаза, какая под ними ужасная чернота, – это от слишком затянувшегося страдания. Но всё ещё можно исправить, страдание можно, наконец, прекратить, это под силу вам, сделать это – ваша священная обязанность. Нет ничего более святого для вас сейчас, чем сделать это!»

– Он – верующий?.. – спросил Не-Маркетинг. Бетономешалка, наконец, покинула перекресток.

– Да. Тоесть, нет. Он не верующий. Я тоже сначала не мог понять: о каком мраке он говорит? Мне, было, тоже подумалось, что речь идет о чём-то, связанным с верой, с мраком безверия, – о чём-то таком... Тем более он сказал «священная обязанность»...

– А на самом деле?