Вихрь

— Нет, не прощай, — сказала она. — Мы ведь еще не знаем, когда уедем отсюда, не правда ли, Поль?

— Завтра, — коротко сказал Поль.

— Мой муж и повелитель ответил, раба должна взять свои слова назад и послушно повторить: «завтра».

Она перегнулась через борт и смотрела, как они садятся в лодку.

— Мы не уедем завтра, — шепнула она Жану. Гаммерштейн, схватив ее за руку, силой ее оттащил.

— Слушай, ты ведешь себя непозволительно! Оставь в покое этого молокососа! Мне кажется, что Ирэн придется с ним немало помучиться. Ты знаешь, что я обыкновенно не вмешиваюсь в твои дела. Ты должна признать, что я тебя не стесняю, но я не желаю, чтобы ты флиртовала с Жаном. Он молод и непостоянен, как хамелеон, но все-таки он любит свою жену. Ирэн женщина с сердцем и душой, чего нельзя сказать про большинство из вас. Лицо Эльги передернулось.

— Какой ты глупый, Поль! Виктуар для меня — минутное развлечение. Мы с Ирэн слишком близкие подруги.

— Это мало играет роли, когда одной женщине понравится муж другой, — мрачно проговорил Гаммерштейн. — Во всяком случае, мы уезжаем на рассвете, и это решает вопрос. Так как ты слышала Виктуара, то нам незачем останавливаться в Гамбурге.

Он ушел, насвистывая мелодию из «Экстаза». Когда-то он страстно любил свою жену и продолжал любить, пока она дорожила им, но вскоре после замужества она перестала считаться с ним, не стараясь скрывать свое равнодушие. В дальнейшем ее жизнь превратилась в серию флиртов и приключений. Виктуар заинтересовал ее своей впечатлительностью. Это было так ново. По бесчисленным легким признакам она сразу уловила в нем такие черты характера, о которых и не догадывалась Ирэн, но она заблуждалась, считая его совершенно лишенным ума.

Он сразу рассказал ей историю, которую никогда бы не решился рассказать Ирэн. Несмотря на ее положение и имя, он почувствовал, какого рода она женщина.

Этот день они провели вдвоем на берегу, сидя под скалой. Гаммерштейн занялся рыбной ловлей; его темная тонкая фигура резко и одиноко выделялась на фоне блестящего неба.

По дороге в отель Жан обнял Ирэн.

— Вот так платье! — смеясь сказал он.

— Эльга испортила нам весь день, — проговорила Ирэн.

Она очень устала. «Я сегодня испытывала отвращение», — подумала она про себя. Она не могла отделаться от чувства какой-то гадливости.

Вошел Жан; присев на край постели, он посмотрел на Ирэн.

— Ты на меня не сердишься, скажи? Мы покончили с нашей ссорой, не правда ли?

Он дотронулся до одеяла с голубыми лентами.

— Хорошо я играл сегодня?

— Очень.

— Не правда ли, это была большая любезность с моей стороны? Я скоро буду выступать только на концертах. Иначе не стоит. Я никак не мог отвертеться от Эльги.

Он встал и потянулся.

— Вы очень рассердились, мадам? Посмотрев на Ирэн и улыбнувшись, он нагнулся и поцеловал ее.

Ирэн показалось, что только она одна дорога ему в эту минуту, а все остальное для него не существует.

ГЛАВА XXX

— Итак, это последний день нашей свободы, — сказала Ирэн.

Жан сидел у ее ног и что-то писал. Рукопись полетела на пол. Эти последние пять дней он был особенно счастлив. Была дивная погода. Ирэн он прямо обожал. Он посмотрел на нее; рука его лежала на ее коленях.

— Ты была счастлива?

Все воспоминанья о минувших невзгодах развеялись за эти дни.

— Ты еще спрашиваешь?

— Счастливее, чем раньше? — настойчиво продолжал он, пристально смотря ей в лицо.

— Бесконечно.

Он встал, взял скрипку и начал играть у ее ног. Казалось, звуки скрипки просили, молили о чем-то. Раздался последний чарующий аккорд. Жан встал и поцеловал Ирэн.

— Скажи мне, милый, что в тебе преобладает — музыкант или человек?

Он притянул ее лицо к себе.

— Когда ты такая, как сейчас, я весь человек, весь твой и в то же время полон музыки. Все, что я чувствую, чем живу, нераздельно связано с моей любовью и искусством.

Руки Ирэн обвили его шею.

— Я так бы хотела, чтобы ты остался навсегда таким, как сейчас, — прошептала она. — Мой навсегда, такой близкий, как никогда!

— Я неисправим, — вдруг вскричал Жан. Он вскочил и посмотрел на нее. — Я так чертовски слаб. Меня все привлекает, в особенности плохое. — Порыв откровенности, свойственный впечатлительным натурам, овладел им. — Даже если я совершаю какой-нибудь нехороший поступок, я потом не раскаиваюсь; никаких угрызений совести. Мне только хочется не видеть вещей, которые меня соблазняют.

Ирэн засмеялась.

— Милый, что ты говоришь?

— Это правда, — ответил он. — Если я причиню тебе горе, ты простишь меня?..

Она погладила его волосы.

— Я нелегко забываю, — сказала она с грустью, — но мне кажется, что ты и я — одно целое, и я не могла бы с тобой расстаться. — Она прижалась к нему. — Разве ты боишься за свою свободу? Неужели эти дни показались тебе скучными, мой любимый?