Вик Разрушитель 6

— Но я не крал идеи «Мехтроникса», — возразил я. — Лишь использовал двигатели в своем экзоскелете.

— Надо было зарегистрировать новый «скелет» в Патентной Палате, — проворчал Юрий Иванович, больше сердясь на себя, чем на мою недогадливость. — А теперь американцы могут наплести что угодно и положить лапу на твой УПД.

— Еще чего! — возмутился я. — Откуда бы у меня были чертежи их разработок?

— Как пить дать, их человек находится на стадионе и уже сделал кучу фотографий, где ты и Лида щеголяете в броне. Поверь, им сейчас легче обвинить твоего отца и затеять тяжбу. Это же настоящие сутяжники, их хлебом не корми, дай засудить человека.

— За мной будут охотиться? — я не ожидал, что компания, производящая линейные двигатели, так вцепится в возможность вырвать из моих рук экзоскелет, на который мои инженеры потратили столько сил! А вот фиг вам! Рискните-ка своими зубами! Вмиг повыбиваю!

— Да, есть такое опасение. Но за тобой присматривают волкодавы Иртеньева.

— Так они не будут находиться рядом со мной все двадцать четыре часа, — пожимаю плечами. Хотя… кто знает, что на самом деле приказал воевода. — Когда мы возвращаемся домой?

— Послезавтра, когда закончатся командные бои. Поэтому до отлета из Венеции старайся поменьше разгуливать по улицам. Так и быть, выставим охрану в отеле, чтобы американцы не вздумали шалить. Но и ты веди себя осмотрительно.

— Спасибо, что предупредили, — как бы я не относился к прожектам Мстиславских, они старались по-родственному прикрыть меня от серьезных проблем, связанных с чертовой антимагией. Хм, а может, они уже так и считают?

— Не за что, — без тени улыбки или насмешки ответил Юрий Иванович. — Я дал слово твоему отцу присматривать за тобой. Думаешь, у Мстиславских память короткая? Стадион на Болотном мы не забыли.

Сказать что-то в ответ — испортить момент. Я только кивнул, но не преминул спросить:

— А как насчет охраны УПД? Может, их отвезти обратно в то же самое место, где они были вчера?

— Подумаем, — цесаревич был осторожен и не стал ничего обещать, и мы вернулись в комнату.

Церемония награждения длилась полтора часа, за которые я успел на десять рядов подумать о предупреждении Юрия Ивановича, а потом вместе с Лидией поднял над головой полуметровый серебряный кубок, усыпанный самоцветами. Дож Мочениго удивил. Приз был невероятно роскошный, и нетрудно догадаться, в какую копеечку он влетел хозяину Венеции. С другой стороны, только продажа телевизионных прав на показ турнира принесла ему баснословную прибыль. Плюс к этому туристы, прослышавшие о соревнованиях, устремились на остров Сан Секондо непрекращающимся потоком. Победителем одиночек стал Эрик Берсерк Биргерссон, что не стало для меня сюрпризом. В командных боях наши студенты вылетели в четвертьфинале от вестфальцев, которые привезли молодую и неожиданно сильную команду. Так что придется созерцать унылую морду Дубровского пару дней. Только вряд ли парни будут убиваться по этому поводу. Опять завалятся в тратторию и опустошат все запасы алкоголя. Берегись, Венеция!

Пока Гена с помощниками упаковывал в ящики хорошо послужившие УПД, Лида забежала в комнату и сказала, что завтра вечером в Ка’Мочениго венецианский дож дает праздничный ужин в честь нашей победы. А я был в недоумении. Какого черта тогда пришлось рисковать и следить за Пьетро, если до сих пор цесаревич ведет себя с дожем по-приятельски. Поменялась политика и вариант с замужеством Лидии остался прежним? Но сама княжна весела, никаких намеков на неприятное для нее событие на лице нет. Или Пьетро ей по душе, а недовольство на лиц — всего лишь женская хитрость? Не став заморачиваться, я махнул рукой. Это дело императорской семьи. Пусть сами решают судьбу девушки. Мне сейчас важно не проворонить бронекостюмы и не попасться самому в лапы каких-то американцев, очень злых на меня за линейные движки, ставшие просто прорывом в разработке новейших УПД. Если Арабелла Стингрей считаем меня конкурентом — право слово, это же смешно! — империя обязана меня защитить. Но тогда мне придется отдать один из «скелетов» в руки Мстиславских бесплатно. Баш на баш, как говорится. А теперь подумай, Андрей Георгиевич, что важнее: добрые отношения с сильным кланом или бесконечное лавирование между огромными скалами, выступающими из-под глубоких вод, где одно неосторожное движение размажет меня на камнях и пошлет на дно.

Мысли не для юноши шестнадцати лет (ну ладно, почти семнадцати!), но так получилось, что повзрослел куда раньше, чем многие мои сверстники. Приходится отвечать только за себя — и где-то идти на уступки. «Тактическая гибкость», — так называл подобное поведение мой первый наставник по боевым искусствам Сидор, мир его праху.