Вик Разрушитель 4 (СИ)

— Так точно, господин воевода. Джордж Рипли, живший в пятнадцатом веке, написал трактат «Двенадцать дверей, которые ведут к открытию философского камня» и несколько алхимических сборников. Якобы открыл секрет трансмутации, что яростно отрицается современными магистрами магии. Но благодаря его экспериментам сурьма стала очень востребованным и популярным лекарством в Европе. Известен поисками «философской ртути», работал с минералами, открыл уникальные свойства хризолита, из которого, собственно, и создал первый искусственный ограничитель Дара. Двенадцать граней создают циркуляцию энергетических токов, блокирующих любую магию…

— Так уж и всю? — вздернул бровь Иртеньев, поморщившись про себя. Помешались люди на поисках и создании антимагических артефактов. Тревожный, в общем-то, сигнал для одаренных.

— Так утверждается в трактате, — не моргнув глазом, ответил капитан. — Мы не можем нести ответственности за то, что писал господин Рипли.

— Ладно, что там еще по блокиратору? Вы сумели его изъять у молодых людей?

— Никак нет. Ефимова с дружками по возвращении домой задержали за якобы быструю езду на автомобиле. Дорожная полиция провела обыск, но ничего подозрительного не обнаружила. Юношей отпустили.

— Где тогда блокиратор? — чай уже остывал, и воевода поспешил допить его.

— Есть подозрение, что он у Танцора.

— Так-так, — простучал пальцами Иртеньев по столу. — Может быть, он упал на землю, закатился куда-нибудь под кустики?

— Проверили большую площадь, ничего не нашли кроме окурков и разного рода мусора.

— Интересно получается, — воевода откинулся на спинку кресла. — Пятнадцатилетний подросток раскидал кодлу и спокойно покинул парк. При этом еще и некий артефакт прихватил. Чем он его заинтересовал? Если это блокиратор, почему он не сработал, и Танцор использовал свой Дар без особого напряжения?

— Не могу знать, ваше превосходительство, — вытянулся в струнку офицер.

— Поэтому никогда не утверждайте, что подобные изделия уничтожают любой магический конструкт. Антимагия — тоже часть магии… Ладно, прикажите Корсару и Боксеру, чтобы усилили наблюдение за Танцором. Особое внимание к его контактам с магами, инженерами, учеными. Нужно посмотреть, что он будет делать с артефактом: оставит у себя для, чтобы потом передать отцу, или попытается разобраться самолично в принципах работы блокиратора. В силу возраста и недостатка специфического образования вряд ли ему это удастся, но все же подстраховаться стоит. До особого распоряжения работайте в этом направлении.

— Слушаюсь, господин воевода, — кивнул капитан. — В письменном докладе более подробный отчет.

— Да, я с ним ознакомлюсь, — Иртеньев посмотрел на настольные часы в малахитовом корпусе. — Через полчаса подайте машину. Поеду к Его Величеству на доклад.

****

— Ваше Величество, позвольте высказать свои соображения по объекту «Танцор», — произнес Иртеньев, когда император дочитал доклад оперативной группы и с непонятным хмыканьем взглянул на него и доброжелательно кивнул.

— Выкладывайте, воевода. Чертовски занимательная картина вырисовывается. Особенно по артефакту, похожему на некий блокиратор магии.

— Полагаю, государь, что у Танцора взыграло любопытство, что же из себя представляет сей предмет. Вот и забрал с собой. Скорее всего, он на какое-то время затаится и не будет его демонстрировать столь открыто, а осторожно выяснит, с кем можно провести консультации. Конечно, с большой вероятностью обратится к отцу, но это и правильно. Родной человек, способный разобраться в механизме артефакта, всегда поможет.

— То есть, Николай Юрьевич, вы уверены, что опасный предмет не будет использован против одаренных?

— Танцор еще молод, у него нет мыслей стать Робин Гудом и менять социальную структуру общества, о чем так пылко говорил его оппонент Ефимов. Но любопытство будет толкать его на необдуманные поступки. Посему нужно оградить мальчишку от нежелательных контактов на почве опасного исследования. А потом аккуратно изъять артефакт. Будет замечательно, если он сам отдаст его в наши руки.

— Танцор не доставляет хлопот вашим людям, Николай Юрьевич?

— Совершенно не доставляет. У объекта весь день расписан как по нотам. Утренняя пробежка, учеба в лицее, тренировки, которые иногда проходят на свежем воздухе и в безлюдных местах.

— А что девицы? В докладе упоминается какая-то Ксения Афанасьева.

— Купеческая дочка, — с легким пренебрежением ответил Иртеньев. — Объект не испытывает к ней каких-то особых чувств. Дружат, но не более. В лицее, возможно, круг общения гораздо шире, но мне то неведомо.

— Наблюдение за тренировками Мамонова ведется? — император погладил тисненую кожу папки, впервые за время беседы назвав «объект» по имени.

— Так точно. В ближайшее время предоставлю первый материал с подробными комментариями наших специалистов, — Иртеньев оживился. — На основе увиденного хочу попросить у вас, государь, об одной вещи.

— Говорите, воевода, — кивнул Мстиславский.