Вик (ЛП)

Не знаю, как долго я оставалась в темноте, но снова сосредоточилась, когда увидела, как он медленно идет ко мне, с руками в карманах, опустив глаза и выглядя совершенно сломленным человеком. Поэтому, когда он сел на мой капот спиной ко мне, я восприняла это как приглашение и выскользнула из машины, чтобы присоединиться к нему, заняв место рядом.

Из всех вещей, которые я ожидала от него, ни одна не начиналась со слов:

— Мы разорены.

В голове у меня тяжело засело недоумение, но я ничего не сказала.

Вик расширил сказанное:

— Я переехал домой, чтобы помогать, но долг продолжает расти. Продал машину, чтобы оплатить счета. Заложил все свои драгоценности, кроме этого. — Он вытащил руку из кармана, и я увидела толстое платиновое кольцо, которое купила ему на тридцатилетие, отражающее свет на его среднем пальце.

На нем была гравировка. Надпись гласила: «Навеки и навсегда».

Я молчала, потому что он, наконец, открылся мне, и пока он чувствовал себя болтливым, я позволяла ему говорить без возражений.

— Наши инвестиции сгорели. Они обходятся нам дороже, чем мы получаем от них выплаты. Моя мама работает из дома. У моего отца нулевой опыт работы, и копы чертовски хорошо знают, кто он такой. Понятно, что никто не хочет его нанимать. Аника разваливается, и я почти уверен, что Ксения замышляет что-то темное. — Он выдохнул. — Мои родители не платили налоги на недвижимость около девяти лет. — Моя голова повернулась к нему, и он кивнул, выглядя почти побежденным. — Ага.

Мое дыхание стало тяжелым, и я спросила с комком в горле:

— Насколько все плохо?

Ему потребовалось некоторое время, чтобы ответить.

Он облизал полные губы.

— Это плохо, детка. — Он погрузился в короткое молчание. — Я должен до конца следующего месяца выложить девяносто шесть штук, и это только для того, чтобы мы не потеряли дом. — Мои глаза в шоке закрылись, когда он продолжил: — Деньги не поступали, и мой папа думал, что сможет это исправить. Взял один законный кредит и три других, не очень законных. Мой счет был подушкой безопасности, на который можно было упасть на случай, если я не смогу получить наличные другим способом. Я думал, что смогу им воспользоваться, но теперь я не уверен. Так что, вдобавок к этой почти сотне штук, я работал изо всех сил, чтобы убедиться, что никто не придет и не сломает ноги моему отцу, потому что он был достаточно глуп, чтобы одолжить у действительно плохих людей. — Вик оттолкнулся от машины и зашагал. — Мне удалось поговорить с парой, и они готовы дать нам немного времени из-за того, кем мы были и что мы сделали как «Хаос», но я не могу удерживать их вечно.

Нет. Он не мог.

Я знала, как эти штуки работают. Мой собственный брат был ростовщиком. А если бы оплата не была произведена… ну, оплата так или иначе была бы взята.

— Сколько?— мягко спросил я.

Вик рассмеялся, проведя рукой по губам, прежде чем назвать ошеломляющую сумму.

— Двести девяносто три тысячи долларов.

Боже мой.

Мой рот округлился в такт моим глазам. Я моргнула, и Вик грубо сказал:

— Ага.

Я думала помочь, но, видимо, все, что мне удалось сделать, это сказать не то в неподходящее время.

— Я могла бы дать тебе… — В тот момент, когда я начала говорить и взгляд Вика пронзил меня, холодный и яростный, я замолчала. Итак, я осторожно добавила: — У меня есть деньги. Я могу помочь. — К сожалению, Вик уже качал головой, и я встала, протянула руку и схватила его за руку с отчаянным. — Позволь мне помочь.

Он издал звук чистого раздражения.

— Это. Вот почему я не сказал тебе, Нас. Черт. — Мое лицо вытянулось, а когда он это заметил, то закатил глаза. — Боже. Ты уже смотришь на меня по-другому.

— Нет, это не так, — я клялась, но так это выглядело. Не намеренно, конечно. Но это изменило ситуацию.

Избитый. Это было единственное слово, которое пришло мне на ум, когда он тогда посмотрел на меня.

— Ты женщина, привыкшая к определенному образу жизни. — Мои брови опустились в обиду, и он заметил. — Не потому, что ты претенциозна, а потому, что ты родилась в этой жизни. И после смерти твоего отца Саша позаботился о том, чтобы ты продолжала жить той жизнью. А я… — Он сделал паузу и пнул ногой камешек. — Я не могу тебе этого дать. — Его тон был ровным, поверженным. И мое сердце разбилось. Даже больше, когда он сказал: — И, Боже, это меня разрушает.

Я знала, что он не это имел в виду, но он представил это так, будто я готова пить только из хрустальных стаканов и есть лучшую икру. Как будто я сноб. Элитарный человек.

— Я едва держу голову над водой, — признался Вик, выдохнув. — Как я должен заботиться о тебе так, как ты этого заслуживаешь, не утопив нас обоих?

Что я могла сказать на это?

Ничего. Не тогда, когда он настаивал на вечеринке жалости, которую устраивал. Я думала, что он знает меня лучше, чем это. Я думала, что он знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что такие вещи не имеют для меня значения. Я бы отдала все это, чтобы иметь его. Верните нас в шаткую однокомнатную квартиру со сломанным унитазом. Я бы терпела это до тех пор, пока Вик был у меня.