Вик (ЛП)

— Я нечасто проигрываю, но когда проигрываю, — он жестоко усмехнулся, — тогда я поджигаю красивые, хрупкие вещи и смотрю, как они горят, пока не превратятся в угольки и пепел.

Я знала, что это была всего лишь угроза, но он заставил это звучать как абсолютный факт.

Эта ухмылка исчезла, и эти полуночные глаза приковали меня к месту.

— Когда я проигрываю, — откровенно сказал он, — я забочусь о том, чтобы все проигрывали.

Мое сердце забилось заметно быстрее.

Я должна была убедиться, что выживу. Я должна была, хотя бы для того, чтобы сказать Вику, что он бездумный придурок, раз связался с этим психопатом. Если бы я выбралась из этого великолепного, но холодного дома, я бы сделала именно это.

И поскольку мои инстинкты выживания подсказали мне произнести слова, я это сделала, хотя и слабо.

— Я очень голодна.

Это заняло мгновение, но выражение лица Роама потеряло часть своего напора, но когда это произошло, я почувствовала, что одержала маленькую, но значительную победу. Он выпустил мою руку, и все мое тело вздрогнуло, когда он прошел мимо меня и открыл холодильник, чтобы достать кусок сыра и немного хлеба. И его действия вызывали опасную мысль, окутывающую мой разум.

Насколько опасным может быть этот человек, если такая простая вещь, как голод, может вызвать у него заботливую реакцию?

Вздохнув, он работал в тишине, и я с молчаливым любопытством наблюдала за ним, пока он делал два горячих бутерброда с сыром, разрезая их пополам и кладя на тарелку, прежде чем поставить ее на островок.

Выразить благодарность было легко, и моя предыдущая мысль подстегнула новую.

Роам плохо отреагировал на такое отношение. У него не было мягкого сердца, поэтому искать сочувствия было неразумно. Но как он отреагирует на искреннюю благодарность?

У меня еще было время заставить эту ситуацию работать на меня, поставить себя в лучшее положение. Все, что я могла сделать, это попытаться.

Когда Роам прошел мимо меня, я нежно коснулась его руки, и он замер. Я воспользовалась возможностью, чтобы тихо и искренне сказать:

— Спасибо.

Я надеялась на какое-то смягчение. Легкий кивок в знак признания. Возможно, момент взаимного уважения.

Из всех реакций, которые я ожидала, я получила не ту, которую планировала.

Глаза Роама сверкнули, и он двигался так быстро, что у меня не было шанса его остановить. Его рука дернулась быстро, как молния, и он схватил мое запястье с такой силой, что я подумала, он может сломать его пополам. Испуганный визг вырвался у меня, и мой рот округлился от удивления, когда эти длинные пальцы впились в мою плоть, достаточно сильно, чтобы заставить меня вздрогнуть.

О Боже.

Страх захлестнул меня, как поток воды, заполняющий каждую щель.

Что я наделала?

Необузданная ярость исходила от зверя передо мной. Я просто не могла понять почему.

— Никогда без моего разрешения, — сказал он тихо, но слова были полны ярости. Его челюсть напряглась, а затем задергалась. — Никогда, бл*дь, не трогай меня без моего разрешения. — Он отшвырнул мою руку в сторону, достаточно сильно, чтобы все мое тело затряслось, и слово эхом отозвалось, когда он прогремел: — Никогда!

Мои глаза расширились. Я сделала неуверенный шаг назад и с трудом сглотнула, когда его жесткие плечи поднимались и опускались с каждым резким вдохом. Я надеялась защитить себя, но Роам выглядел сумасшедшим. И я была причиной.

Дерьмо.

Ага. Здесь была допущена ошибка. Теперь я знала лучше, что нельзя делать.

В ту секунду, когда он шагнул вперед с глазами акулы, почуявшей кровь, все мое тело отпрянуло. Мои руки поднялись, чтобы прикрыть голову, когда я запаниковала. Мой рот открылся, и слова вылетели прежде, чем я успела их остановить.

— Я голодна!

Я услышала, его еще на полпути. Тишина затянулась на моей шее, как петля.

Брови Роама опустились, и мое сердце забилось. Выражение его лица сменилось с замешательства на пылающую ярость менее чем за пять секунд, и когда он заговорил в гробовой тишине, я поняла, что нагло показала ему свой козырь.

— О, дорогая, с кем ты разговаривала? Который из них?

У меня мучительно заболел живот.

О Господи.

У этого не было возврата. Любая возможность, которая у меня была, чтобы обеспечить свою безопасность, исчезла в одно мгновение.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — был мой вялый ответ.

Он знал, что я лгу. Это прозвучало так, как будто я лгала. Я видела, как он изо всех сил пытался держать себя в руках. Так что, когда гнев на его лице стал бесстрастным, мое сердцебиение замедлилось от предположения, что ему удалось подавить гнев.

Я была неправа.

Роам поднял мою тарелку, развернулся, отпрянул назад и изо всех сил швырнул ее в стену, так сильно, что сухожилия на его шее натянулись толстыми канатами. Мое тело напряглось, когда в ушах раздался звук разбитого фарфора. Я подняла руки, чтобы прикрыться, продолжая дрожать от ужаса. Его плечи были твердыми и неподатливыми, я смотрела, как его грудь двигалась вверх и вниз с каждым тяжелым вздохом, и то, что он сказал дальше, заставило мой страх достичь новых высот.