Вий. Рассказы о вирт-реальности

Увидел Хома и знакомый прибор размером с USB-модем, что вставляется в плантшет, позволяя внушить подопытному определенную информацию и заставить подчиняться. Именно это использовала Верворвцева той злополучной ночью, чтобы прокатиться верхом на Хоме в обличье старухи.

Хомский нашел дистанционные глушители генераторов, и понял, почему у них сдох аккумулятор, когда они проезжали мимо дома, в котором поджидала она. Охотница на людей, приносившая их в жертву науке и собственному эго.

Все, что Хома увидел в этой папке, в том числе и «Вий» — предназначалось на продажу.

Было указан и потенциальный покупатель. Какой-то западный концерн, но Роман не стал интересоваться, сейчас не до этого.

Он подумал, что если Мария Верворвцева, эта поклонница «сказки-ужастика» Гоголя, смогла придумать и разработать такое, то у нее явно не все дома. Что она очень умна и опасна, раз не гнушается использовать в своих экспериментах людей, таких же как она, из плоти и крови. И сам ее отец, Эдуард Верворвцев, ничуть не лучше, раз это поощряет.

Встав с офисного кресла, Хома сделал скучное лицо (хоть ему это и стоило бешеных усилий). Зевнув, он направился к выходу.

Как он и рассчитывал, чтобы выйти к лифтам и пройти мимо охранника, ему потребовалось всего лишь нажать открывающую изнутри титановую дверь кнопку. Измученный позывами в туалет Сергей Пулков не обратил на него никакого внимания.

* * *

— Проклятье! — выругался Терминатор. — Как ему удалось проникнуть в лабораторию?!

Он не спускает глаз с мониторов, на которые выводятся изображения камер.

— Мать твою так, его нигде нет! Я даже забил его фото в поиск на все камеры в помещениях.

Танцор ответил не сразу, его взгляд прилип к «окошку» камеры во дворе на парковке автомашин.

— Это потому, что он НЕ в помещении! Быстро за мной!

Они вдвоем помчались на улицу, где Хома, вскрыв магнитной отмычкой замок принадлежавшего кому-то из сотрудников «форда», уже заводил мотор.

* * *

— Что значит, вы не можете меня выпустить? — требовательно спросил Хомский стоявшего у опущенного стекла охранника, не выходя из машины.

— Видите? — он показал свой пропуск. — Я сотрудник лаборатории, и меня отправили по делам в Москву.

— Извините, мы всех выпускаем только вечером, по окончании рабочего дня, — развел руками молодой парень в черной форме с замысловатой эмблемой на плече. В руке он сжимает рацию.

Двигатель «форда» включен, в десяти метрах впереди путь Хоме преграждает шлагбаум.

— Послушайте, уважаемый, — Роман уже начинал уставать, с его лица смотрели воспаленные от бессонной адской ночи глаза. Дико хотелось спать, а от нервного напряжения, в котором он пребывает с момента визита в лабораторию, у него дрожат руки.

«Слава Богу, — думал он, — что это малозаметно, иначе бы меня давно уже заподозрили».

— Я еду по личному распоряжению Эдуарда Викторовича Верворвцева. Надеюсь, вы знаете, кто это?

Охранник кивнул.

— Знаю, но…

Хома не дал ему договорить.

— У вас есть сотовый?

— Ну есть, а что?

— Дайте сюда. Я сейчас позвоню Верворвцеву, оторву его от совещания — он сказал звонить, если возникнут неотложные обстоятельства — и обрисую ситуацию.

Охранник взбледнул и обернулся на своего товарища, который был занят разгадыванием кроссворда в будке у ворот.

— Дайте мобильник, я позвоню, — повторил Хома и протянул руку. — Но вам я советую искать другую работу.

— Проезжайте, — сдался парень и сделал знак товарищу в будке.

Шлагбаум медленно поднялся, открывая дорогу. Впереди за ним по трассе проносятся машины, длинные фуры.

Роман тронул машину вперед. Нужно было ехать неспешно, чтобы в последний момент у них не возникло подозрений.

У охранника в руке ожила рация, оттуда раздалось шипение помех в эфире. Он поднял прибор к уху.

— Да, слушаю.

Парень внезапно изменился в лице.

Хоме до свободы оставалось совсем немного, когда прямо перед капотом шлагбаум рухнул, точно топор палача. Роман инстинктивно нажала на тормоз.

Приближался топот бегущих ног. Водительскую дверцу открыли, Хома почувствовал, как его грубо вытаскивают и бросают на разогретый солнцем асфальт.

Мелькнули уже знакомые лица Терминатора и Танцора, парни возвышались над ним, точно живые горы. В следующую минуту, что казалась ему бесконечностью, Хома чувствовал только боль — носки туфель врезались ему в живот, в поясницу, били в лицо. Во рту был солоно от разбитых губ и кровоточащего, прикушенного языка.

Выместив злость и проведя «воспитательную работу», Терминатор и Танцор запихнули Хомского на заднее сидение «форда» и повезли обратно к офисному зданию.

Роман не помнил, как его тащили по коридорам, поднимали на лифте. В памяти осталось только падение на кушетку. Потом он провалился в темноту.

* * *

Проснулся он от боли в каждой клеточке тела, разбитые губы и нос саднило. Хома чувствовал, что его пропустили через мясорубку.

Голова буквально разламывается на куски. Коснувшись лица, он нащупал вместо губ что-то похожее на оладьи, покрытые застывшей коркой крови.

Вместе с болью Роман ощутил зверский голод. А это, как говорил отец, хорошо. Мертвые есть не хотят.