Видоизмененный углерод

— Я так и думал.

Епархия Шейлы ограничивалась небольшой квадратной комнатой с двумя пробковыми силуэтами-мишенями у одной стены и целым арсеналом холодного оружия (от стилетов до мачете), развешанном на трех остальных. Блондинка выбрала плоский чёрный нож с лезвием из серого металла, сантиметров пятнадцать длиной.

— Нож «Теббит», — сказала она. — Очень мерзкая штучка.

Развернувшись, Шейла с деланной небрежностью метнула нож в левую мишень. Крутанувшись в воздухе словно живой, нож по рукоятку погрузился в пробковую голову.

— Лезвие из сплава стали с танталом, эфес из углеродных волокон. В рукоятку для балансировки вмонтирован кусок кремня — если ничего не получится с острием, можно огреть противника по голове.

Подойдя к мишени, я вытащил нож. Лезвие было узким, заточенным с обеих сторон. В центре проходила неглубокая выемка, обозначенная тонкой красной линией, на которой выгравировали крошечные затейливые символы. Я покрутил лезвие перед глазами, пытаясь разобрать надпись, но эти обозначения были незнакомы. Серый металл тускло сиял в ярком свете.

— Что это?

— Что? — Шейла подошла ко мне и встала за спиной. — А, это. Кодировка биооружия. Канавка покрыта составом Ц-381. При контакте с гемоглобином образует цианиды. От краев достаточно далеко. Поэтому при случайном порезе ничего страшного не произойдет. Но вот если погрузить лезвие в ткань с кровеносными сосудами…

— Очаровательно.

— Я же сказала, мерзкая штучка — разве не так? — В её голосе прозвучала гордость.

— Беру.

Вернувшись на улицу, обремененный покупками, я вдруг подумал, что куртка все же пригодится — хотя бы для того, чтобы спрятать только что приобретенный арсенал. Я поднял взгляд в небо, ища автотакси, но пришел к выводу, что яркое солнце оправдает небольшую прогулку пешком. Мне показалось, что в конце концов и наркотическое похмелье начинает отступать.

Я прошел три квартала вниз по холму, прежде чем заметил слежку.

Об этом меня предупредила подготовка чрезвычайных посланников, лениво пробуждающаяся к жизни сквозь туман «девятого слияния». Обостренное ощущение близости, легкая нервная дрожь, слишком часто мелькающая на краю поля зрения фигура. Этот человек знал свое дело. В более людном районе города я бы его не заметил, но здесь пешеходы попадались слишком редко, чтобы обеспечить достаточную маскировку.

Нож «Теббит» был закреплен на левом запястье в мягких кожаных ножнах с подпружиненной защелкой, подсоединенной к нервным окончаниям. Однако пистолет я достать не мог, не выдав, что обнаружил слежку. Я подумал о том, чтобы оторваться от «хвоста», но практически сразу отказался от этой идеи. Город я не знал, химические препараты сделали мои движения вялыми и замедленными, и кроме того, я слишком нагружен. В конечном итоге я позволил провожатому ходить по магазинам вместе со мной. Чуть ускорив шаг, я спустился с холма в торговый центр города, где нашел дорогую шерстяную куртку по бедра, красную с белым. Её украшали вышитые фигурки, срисованные с эскимосского тотемного столба. Если честно, я думал не совсем о такой, но куртка была теплая и обладала большим количеством вместительных карманов. Расплачиваясь перед стеклянной витриной магазина, я успел заметить мелькнувшее отражение лица своего преследователя. Молодой, европейские черты, темные волосы. Я его не узнал.

Мы с «хвостом» пересекли площадь Юнион-сквер и задержались перед очередной демонстрацией протеста против резолюции номер 653. Толпа, перегородившая угол, быстро редела. Люди расходились, размахивая плакатами; металлический лай громкоговорителя приобретал жалобные нотки. Я мог бы затеряться в толпе, но к этому времени мне уже было все равно. Если «хвост» собирался заниматься чем-нибудь более серьёзным, чем слежка, он мог это проделать на малолюдных улицах лесистого холма. Здесь же толклось слишком много народу. Я пробрался через остатки демонстрации, отмахиваясь от предлагаемых листовок, и направился на юг, к улице Миссий и отелю «Хендрикс».

Идя по улице Миссий, я случайно попал в радиус вещания уличного торговца. Голова наполнилась пилениями. Я будто шёл по аллее, заполненной женщинами, чья одежда предназначена демонстрировать больше, чем было бы видно, если бы они разделись догола. Сапоги, превращавшие ногу выше колена в оковалок мяса, бедра, перетянутые лентами со стрелками, указывающими нужное направление; лифчики, подпирающие и выпячивающие грудь; тяжелые, округлые броши, поселившиеся в покрытых бусинками пота ложбинках на груди. Мелькали высунутые язычки, облизывающие губы, выкрашенные в вишнево-красные или могильно-чёрные цвета; вызывающе скалились зубы.

Меня захлестнула холодная волна, стирая потную похотливость и превращая соблазнительные тела в абстрактные образы женственности. Я поймал себя на том, что почти машинально рассчитываю окружности талии и объёмы груди, вычисляю геометрию живой плоти так, словно эти женщины были какими-то растениями.

Бетатанатин. «Потрошитель».