Видоизмененный углерод

— Ковач, я не собираюсь спорить с вами. Мы допросим Кадмина и выясним всё, что ему известно. А относительно остального скажу, положа руку на сердце: я всё проверила и перепроверила, и это начинает мне надоедать. В Бей-Сити полно тех, кому мы нужны больше, чем Банкрофту. Жертвы настоящих убийств, у которых не было припасено копии на внешнем носителе в момент, когда им размозжили память больших полушарий. — Взгляд Ортеги затянуло туманом усталости. — Жертвы органических повреждений, не имеющие денег на новую оболочку и надеющиеся на то, что преступление против них будет раскрыто, а власти возложат расходы на виновных. Я вынуждена копаться в этом дерьме по десять часов в день, а то и больше. Так что, извините, у меня не осталось сочувствия к Лоренсу Банкрофту с его замороженными клонами, влиятельными покровителями на самом высшем уровне и крючкотворами-адвокатами, которых он натравливает на нас, когда кто-нибудь из членов его семьи или прислуги сбивается с прямой дорожки.

— А такое часто случается?

— Весьма часто, не удивляйтесь. — Ортега слабо улыбнулась. — Не забывайте, Банкрофт маф, мать его. А они все одинаковые.

Она показывала себя со стороны, которая мне не нравилась, вела спор, который я не хотел вести, и рисовала образ Банкрофта, который мне был не нужен. И к тому же моя нервная система вопила, требуя сна.

Я загасил сигарету.

— Лейтенант, буду вам очень признателен, если вы уйдете. От ваших предубеждений у меня разболелась голова.

У неё во взгляде что-то сверкнуло — что-то такое, в чём я не смог разобраться. Оно задержалось лишь на мгновение и тотчас исчезло. Пожав плечами, Ортега поставила кружку и скинула ноги с полки. Встав на пол, она потянулась так, что хрустнули позвонки, и, не обернувшись, направилась к двери. Я остался на месте, провожая взглядом её отражение в оконном стекле на фоне огней города.

В дверях Ортега остановилась и оглянулась.

— Эй, Ковач.

Я обернулся.

— Вы что-то забыли?

Кивнув, она поджала губы, словно признавая очередное пропущенное очко в игре, которую мы вели.

— Хотите получить наводку? Отправную точку? Что ж, вы дали мне Кадмина, так что, наверное, я перед вами в долгу.

— Вы мне ничего не должны, Ортега. Это сделал «Хендрикс», а не я.

— Лейла Бегин, — сказала лейтенант. — Назовите это имя адвокатам Банкрофта и посмотрите, что у нас получится.

Дверь, скользнув, закрылась, и в комнате не осталось ничего, кроме городских огней за окном. Я зажег новую сигарету и долго смотрел на них, выкурив её до фильтра.

Банкрофт не совершал самоубийства, это очевидно. Я занимался делом меньше суток, а на меня успели надавить с двух сторон. Сначала воспитанные громилы Кристины Ортеги в исправительном учреждении, затем этот владивостокский убийца и его запасная оболочка. Не говоря уже про двусмысленное поведение Мирным Банкрофт. Слишком много мутной воды, чтобы вес действительно обстояло так, как выглядело на первый взгляд. Ортега явно чего-то хочет; чего-то хочет и тот, кто заплатил Дмитрию Кадмину.

И, судя по всему, хотят они, чтобы дело Банкрофта оставалось закрытым.

Такой вариант меня не устраивал.

— Ваш гость покинул здание, — сказал «Хендрикс», разрушив мое задумчивое оцепенение.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарил я, загасим окурок в пепельнице. — Вы можете запереть дверь и блокировать остановку лифта на этом этаже?

— Естественно. Вы хотите, чтобы вас предупреждали о каждом постороннем, заходящем в отель?

— Нет. — Я зевнул словно змея, собирающаяся заглотить яйцо. — Просто не пускайте их сюда. И никаких звонков в течение следующих семи с половиной часов.

Внезапно я почувствовал, что могу думать только о том, чтобы раздеться, прежде чем меня захлестнет волна сна. Повесив костюм Банкрофта на спинку подвернувшегося кстати стула, я забрался в просторную кровать, застеленную алым бельем. Поверхность матраса плавно покачалась, подстраиваясь под размеры и вес тела, после чего подхватила меня словно вода. От белья исходил слабый аромат благоуханий.

Я предпринял унылую попытку заняться мастурбацией, вяло призывая образы соблазнительных форм Мириам Банкрофт, по перед глазами стояла картина бледного тела Сары, изуродованного огнем «Калашникова».

А затем сон поглотил меня.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вокруг руины, погружающиеся в темноту, а за далекими холмами садится кроваво-красное солнце. Над головой мягкобрюхие облака в панике несутся к горизонту, словно киты, спасающиеся от гарпунера, а ветерок, не переставая, шевелит ветвями деревьев, растущих вдоль улицы.

Инненининеннининеннин…

Мне хорошо знакомо это место.