Видит Бог

Самуил же отверг его в присутствии старейшин. Самуил, как потом оказалось, так больше ни разу и не пришел повидаться с Саулом, до самой ночи перед Сауловой смертью. Да и тогда явился лишь дух Самуила, вызванный волшебницей Аэндорской.

— Я думал, он хочет, чтобы я стал царем, — пустился теоретизировать Саул, — но он хотел сам быть правителем. Покидая меня, он сказал, что Господь отдал царство ближнему моему, лучшему меня. — Саул, нахмуря чело, внимательно вгляделся в мое лицо. — Давид, это ты был тем ближним, про которого он говорил?

Я ответил, исполнившись страха:

— Мне не дано этого знать, господин мой. Меня же там не было…

— Давид, Давид, — нетерпеливо прервал он меня, — я ныне оставил свирепство. Гнева нет больше во мне. Я люблю тебя, как моих сыновей. Самуил содеял тебя царем?

— Один только Бог может содеять человека царем, — ответил я.

— А если Бог умер?

Тут-то он меня и поймал.

— Тогда один Самуил.

— Мы знаем, он ходил в Вифлеем, — сказал Саул. — Он пошел туда с рыжей телицей на вервии, чтобы принести ее в жертву, так он сказал. Мы знаем, что он остановился в доме отца твоего, а дальше не пошел, и знаем, что он послал за тобою туда, где ты пас в то время овец. И назад он вернулся с телицей. Давид, Давид, содеял ли тебя царем Самуил?

Дальше выкручиваться было бессмысленно.

— Он помазал елеем лицо мое, — ответил я, — и сказал, что Бог усмотрел во мне царя. Но в Вифлееме вечно происходит что-нибудь в этом роде. Есть люди, которые уверяют, будто все это как-то связано с водой, которую мы там пьем.

— И ты строил с ним козни против меня? — спросил Саул. — О чем еще говорили вы с ним с той поры?

— О нет, господин мой, с тех пор я и не видел его, и не слышал, — честно признался я. — Он не открыл мне, как и когда я стану царем. И козней я никаких не строил. Я желал лишь служить тебе с того самого дня, в который я убил Голиафа.

— Голиафа? — Саул недоуменно воззрился на меня.

— Филистимского великана, — напомнил я. Меня начинало уже отчасти нервировать то обстоятельство, что никто, кроме меня, похоже, не вспоминает больше, как я при помощи одной лишь пращи убил в тот день ужасного воина.

— Какого филистимского великана? — спросил Саул.

— Того, которого я прикончил в тот день в долине дуба камнем из пращи. Тогда ты и принял меня на службу, и я стал подвергать опасности душу свою, чтобы поразить филистимлян, и хранил тебя с тех самых пор. Ты разве не помнишь?

— За собственную мою жизнь я не страшусь, — сказал Саул, так мне и не ответив. — В конце концов, Давид, смертью мы обязаны Богу, и тому, кто умрет в этом году, нечего бояться в следующем. Но для того, чтобы ты стал царем после меня, придется и Ионафану, и другим моим сыновьям сойти в могилу вместе со мной. Род мой и имя мое должны будут умереть между братьями моими.

— Молю тебя, господин мой, да не будет отныне спора между мной и тобой, — попросил я его. — Неужто ты веришь, что я пожелаю когда-нибудь зла сыну твоему Ионафану, душа которого прилепилась к душе моей и который всюду рассказывает, что полюбил меня, как свою душу?

— Да, это я от него слышал. — Саул, чуть прищурясь, вгляделся в меня, а затем требовательно спросил: — А что он хочет этим сказать?

— Что мы с ним близкие друзья, — поспешно ответил я.

— И все?

— Конечно.

— Тогда почему он так прямо и не говорит?

— Ему временами нравится говорить красиво, — объяснил я.

— Тебе тоже, — сказал Саул. — Терпеть не могу поэзию. А вот музыка твоя мне по душе.

— И я обожаю петь для тебя, — с чувством признался я. — И клянусь, никогда не подниму я меча ни на тебя, ни на кого другого из дома твоего. И стану после тебя служить Ионафану.

Я тогда и вправду так думал.

Саул вздохнул.

— Да будет отныне мир навек между тобою и мной, — предложил он. Тогда-то он и обнял меня, тепло прижал к своей огромной груди с ласковой приязнью, от которой у меня перехватило дух. — Даю тебе нерушимое слово, что никогда больше не усомнюсь я в тебе и не стану искать твоей гибели. Давид, приходи поскорей поиграть для меня — может быть, в следующий раз, как я впаду в меланхолию.

— Ты только дай мне шанс! — радостно пообещал я. — А больше мне ничего и не нужно.

Я и вообразить не мог, как скоро Саул мне его даст.