Везёт же людям...

Не на отшельничество, нет, ие на отказ от общений — но на сознательное одиночество страдания. На отказ от наркотизации, какой бы то ни было. На некоторое время с другом пришлось поссориться. Сперва он не понял; но позже, когда я вернулся к нему в новом качестве…

Нельзя лечить души, будучи благополучным. Нельзя — по той простейшей причине, что сытый голодного не разумеет.

Нельзя лечить и будучи неблагополучным. Нельзя, ибо действует неодолимое бессознательное побуждение лечить через посредство других самого себя, проецироваться, как больной художник в свои картины.

Вещество души должно быть летучим и способным гореть.

Из сапог всех моделей остался у меня на сегодня только один, старенький, зато неизнашиваемый. Благодарность Жизни. Годится на обе ноги. Надевать на босу ногу. Попеременно, то на правую, то на левую. На другую мысленно.

Спасибо за то, что и вы мне помогли. (.)

…Итак, чего ждет человек земной, человек практичный, Гомо Практикус, от психологии и прочих наук? От литературы? От медицины?

Указаний, подсказок. Инструкций, рецептов. Чтоб жить его научили, то есть помогли чтоб достигнуть желаемого наименьшими усилиями. Ничего более. Ну еще развлечения и некоторого удовольствия, ну еще утешения. Да, я обыватель, я потребитель, думайте обо мне что хотите, сами такие. Я узнал вчера, что есть такая хитрая наука — психогностика. Позволяет опознавать, кто есть кто. Так что ж, психогвоздика, изволь, распиши: какие бывают люди? какие такие признаки? Я выучу, не поленюсь! Помешу в табличку себя, жену, тещу, начальство и прочих окружающих, чтобы все по местам, по полочкам, чтобы все ясно. Ибо очень нужна мне определенность и четкость, необорима страсть к мировому порядку. И очень буду я недоволен, прямо скажем, разочарован, если кто-то вдруг скажет мне, что все еще вилами по воде и бабушка надвое, что бывает и так, и эдак, и черт его знает еще, как бывает, а бывает, что и никак не бывает. Да как же это? Удивили, нечего сказать, а еще диссертации пишут. Не люблю, когда меня заставляют думать о том, в чем я разбираюсь.

«Ты над этой задачей думал?.. Вот и напрасно. Не надо думать. Надо мыслить», — сказал как-то мой любимый учитель математики.

«А какая разница? — спросил я. — Думать и мыслить — разве не то же самое?» «Ты уже об этом подумал?» — спросил он. — «Да, подумал». — «Ну а теперь помысли».

Желающих мыслить мало, а среди желающих мало умеющих.

Гомо Практикус честно желает быть неведомо для себя обманутым. Надеется и уповает на силу внешнюю, скажем попросту, на обслугу. Ибо так его и настраивают такие же гоморактикусы, так ему и обещают с пеленок, и принуждают даже, по части мысли, обслуживание принимать.

А как странен, сколько необъяснимых нелепостей, непроглядной мистики… Разговаривает по телефону.

Сообщает то-то и то-то, задает вопросы и прочее — но зачем столько жестов? Зачем хмурится, пожимает плечами, зачем так энергично взмахивает рукой? На том конце провода ничего не видно. Не странно ли — будучи невидимкой, жестикулировать перед невидимкой же?..

А вот целая компания перед телевизором, смотрит футбол. Топают ногами, свистят, вскрикивают. «Ну!.. Давай!! Направо откинь, ну направо же. Бей!! Эх!.. — Кому? Кто их слышит? Железный ящик?..

Если мы не исследуем жизнь, то автоматически превращаемся в ее подопытных кроликов.

Если не изучаем себя, то нас изучают — не в нашу пользу. Результат изучения можно купить. Это и есть наживка.

«То, чего я не знаю, для меня не существует».

Заблуждение, опасное заблуждение, даже в виде шутки. Наоборот. То, что я знаю, скорее всего, не существует, ибо знание мое всегда ограничено и в неизвестной мне степени ложно. То, чего я не знаю, существует наверняка, в бесконечной степени существует. Это доказывает история и наука, доказывает вся жизнь. Если что-то существует, то это как раз то, чего я не знаю.

* * *

Друг мой, послушай… Знаю, ты мучаешься сейчас. Тебе не дается дело, тебе не дается жизнь, ты себе не даешься.

Друг мой, поверь: ты себя не знаешь. И прошу, прости меня за то, что и мне довелось быть одним из твоих «наставников». Имел глупость критиковать тебя, поучать, упрекать в несосредоточенности, нерешительности, слабоволии… И это уже после того, как, казалось, постиг всю подноготную парадоксального состояния. Я впал в него сам.

Друг мой, моя сверхценность! Войди и ты в мое положение, пойми мой парадокс. Психотерапевт, видишь ли, обязан свято верить и вдохновенно внушать, что из любого положения есть выход, и притом очень хороший, замечательный, наилучший. А в то же время психотерапевт не должен обманываться и обманывать, а имеет право, как все смертные, лишь на искренние заблуждения.

В своем наставническом исступлении я видел в тебе не тебя, а себя — того самого, который так долго себя мучил, не понимая зачем…

Друг мой, ты видишь: я не решил свои проблемы — ни одной не решил, наоборот, умножил, как только мог.