Ветеран особого подразделения

— А то! Со второго класса школы осваивал бокс, с пятого — самбо. А с первого курса училища постигал азы всех экзотических видов смертоубийства. Что с оружием, что без него — все едино. А ты, случаем, не в Рязани учился?

— Нет, — качнул головой новый знакомец, — я другие бурсы заканчивал.

— Понятно. Так вот нас в десантном училище, видать, нарочно гоняли до седьмого пота, до полного изнеможения! Чтоб на самоволки, баб и водку сил не оставалось. Да-а… нагрузочки давали — будь здоров! Это я только последние пару лет разленился, к тому же и времени на поддержание формы не остается. Но, как говаривали у нас в спецназе: навыки не пропьешь!

— Это верно, — рассмеялся Станислав.

Его бородатый товарищ куда-то исчез. Сам же он, представившись Барковым Станиславом Львовичем, пересел за столик Аркадия. Он был лет на пять помладше Аркадия, среднего телосложения, ростом под сто восемьдесят. Внешностью обладал располагающей: открытое гладковыбритое лицо частенько озарялось лучезарной улыбкой; приятный голос звучал завораживающе, слова проговаривал четко — без знаменитого кубанского говора.

Официант притаранил заказанную выпивку с закуской, и меж двумя мужчинами потекла размеренная беседа. Бывший майор быстро распознал в собеседнике родственную военную душу — откровенничать тот не торопился, но, судя по выправке и кое-каким приметам, лямку тянул в какой-нибудь спецслужбе или серьезной закрытой конторе.

Столь же стремительно они перешли на «ты» и непринужденно говорили на самые разные темы. Отныне даже толстопузый кавказец — владелец рынка, посматривал на бывшего наемного работника уважительно и с опаской.

— Расскажи о себе поподробнее, — осторожно попросил Станислав.

— О чем?

— Где, например, угораздило потерять палец.

— А, ты про это, — покрутил Серебров искалеченной ладонью. — Давняя и долгая история.

— А куда нам торопиться? Кабак закрывается в три ночи — времени целая прорва, да и деньги на выпивку имеются.

— Что-то я перебрал сегодня с выпивкой, — потрогал Аркадий левую сторону груди и поднял рюмку: — За здоровье раненных, за свободу пленных и за красивых женщин! — выпив, кивнул: — Ладно. Так и быть, слушай…

— В первом бою я тоже чуть не наложил в штаны от страха — это случалось со многими. Потом к опасности привыкаешь, как привыкаешь лишать жизни людей. Поначалу думаешь: неужели смогу убить человека? А потом понимаешь: либо ты, либо тебя. Третьего не дано, — закончил Аркадий долгий рассказ и, не дожидаясь собеседника, опрокинул рюмку.

Рассказ вышел обстоятельный: от момента поступления в Рязанское десантное и до выписки из госпиталя после сильнейшей контузии и ранения, в результате которого потерял часть ладони, а потом был уволен из Вооруженных сил. Изредка Аркадий замолкал, отворачивался и печально смотрел куда-то сквозь стены, в бесконечное пространство. Видать, вспоминал молодость, товарищей… Ведь какими бы тяжелыми не сложились те давние годы, а все одно представлялись самыми лучшими в жизни.

— Детей, значит, нет? — напомнил о себе Барков.

— Нет. Поначалу страсть как хотели, а сейчас… Может и к лучшему, что не родили.

— Понимаю. Стало быть, нормальную работу не нашел из-за отсутствия пальца?

Серебров молча взял в левую руку блестящий столовый нож и завертел им так, как оркестровый ударник крутит барабанную палочку. Вращение оказалось настолько быстрым, что вместо ножа над столом засиял сплошной диск.

— Ого! — удивленно вскинул брови знакомец.

— После госпиталя я год разрабатывал ладонь. Даже комплекс специальных упражнений придумал. Рука восстановилась и работает лучше прежней. Так что дело не в ней…

— Это тоже память о Чечне? — кивнул Станислав Львович на шрам.

— О ней…

Тем временем на эстраде поменялся состав — вместо современной группы вышли трое: пианист, скрипач и певица. После первого же исполнения старинного романса камерное трио сорвало бурю оваций…

— Что делается, а?.. Раньше крутняк блатату хрипатую слушал, теперь же на Хворостовского попер, на Пигудина, — засмеялся новый знакомец.

— Это верно, — кивнул спецназовец, хотя и не слышал о названных исполнителях.

Фээсбэшник вдруг придвинулся ближе, наклонил вперед голову с густой шевелюрой, прищурил левый глаз. Голос его сделался хрипловато-резким:

— Послушай, Аркадий… а не хотел бы принять участие в одной операции?

— В какой операции? — насторожился тот.

— Ничего особенного с точки зрения твоей бывшей профессии. И, поверь, ничего криминального — акция разрабатывалась в аппарате ФСБ.

— Хм, странно… А почему «контора» не поручит ее выполнение своему спецназу? Помнится, ребята там служили неслабые.

Приятель хитро прищурился:

— Я, конечно же, объясню и суть, и мельчайшие детали, но вначале мне нужно получить от тебя принципиальное согласие.

Серебров был прилично пьян, однако даже это не помешало включить максимальную осторожность — слишком много набил шишек за последние годы, чтобы доверять первому встречному и очертя голову бросаться в очередную авантюру. Потому с ответом не торопился…