Ветер забытых дорог

Она засмеялась, и Дайк засмеялся, без всякого стыда представив себе самого себя – потрепанного и недомашнего, как пугало в огороде.

За окнами по-прежнему моросил дождь. Дайк прислушался к стуку капель о стекло.

– Да, льет, – подтвердила Гвендис. – Но мы будем греться у камина. Только после обеда у меня есть дело. Ведь наш камень – драгоценная находка: за нее полагается награда, и у нас будет много дров, будем топить каждый день. А пока давай нагреем воды, ты оденешься в чистое. – Гвендис показала рубашку, расставленную в швах. – И у тебя, наверно, ушибы, и ноги стерты. Не стесняйся, я ведь лекарь. Я смажу мазью. А потом мы позовем цирюльника, чтобы он сбрил тебе бороду…

Было уже за полдень, когда они управились со всем этим. Дайк растерянно поглаживал выбритый подбородок. Гвендис с удивлением сказала:

– Ой… Я думала, ты старше.

Дайк нетерпеливо посмотрелся в маленькое, висящее на стене зеркало. Он пытался узнать сам себя. Но это лицо с широким ртом, светлыми бровями и серыми глазами ничего не говорило ему.

Посещая больных, Гвендис многое узнавала о человеческой жизни. Хозяева старались задобрить лекарку, посвятить ее в свои дела, словно временно принимая в семью. Как-то раз Гвендис рассказали о парне, нашедшем клад. Этот парень был каменщиком, мостил улицы. Находчику из простонародья, неимущему и бесправному, клад принес одни беды. Беднягу держали в тюрьме, допрашивали, где и как ему улыбнулась такая удача, полностью ли он сдал сокровище в казну или кое-что утаил.

Гвендис даже представить себе не могла, что будет с Дайком и, наверное, с ней, как с сообщницей, если они со своим самоцветом попадут в руки дознавателей. Дайка в тюрьме на самом деле сведут с ума, стараясь выбить из него более правдоподобное признание, чем приснившийся ему тайник.

Безопаснее всего было бы спрятать камень и забыть о нем насовсем. Но Гвендис возмущала такая мысль: это было малодушие. Дайк с трудом добыл самоцвет, надеясь, что от этого улучшится ее жизнь, а она не примет его дар, спрячет или выбросит, хотя могла бы прекратить его и свои беды? Нет, драгоценный камень должен пойти в дело.

Гвендис пыталась припоминать, кто из влиятельных людей был настолько обязан ее отцу, чтобы теперь она могла решиться прибегнуть к его помощи?

На это не ушло много времени. В доме хранились рукописные книги, которые вел отец. Там подробнейшим образом были описаны истории всех больных за последние двадцать с небольшим лет. К каждой истории подкалывались выписанные из трактатов рецепты лекарств, заметки по поводу лечения и вся переписка с больным, вплоть до коротких записок. Книги были пронумерованы, на каждой стояли годы, когда она была начата и закончена.

Эти дневники Гвендис и решила перелистать. Вскоре она наткнулась на описание случая с одной знатной женщиной. Приглашенный к ней на консилиум отец Гвендис по некоторым малозаметным признакам верно распознал ее болезнь. Ученые собратья не соглашались с мнением чудаковатого старика, но он переупрямил всех и быстро поставил больную на ноги.

В отцовском дневнике сохранилось упоминание, что сын знатной больной – сьер Денел, порядочный и благородный молодой человек, – после выздоровления матери всячески настаивает на том, чтобы отблагодарить лекаря. Но отец никогда и слышать не хотел ни о какой благодарности, кроме обычной оплаты.

На полях дневника напротив записи стояла цифра – номер рукописной книги, где можно найти подробную историю болезни.

Гвендис, пододвинув к полкам стремянку, сняла нужную книгу. Быстро перелистав ее за конторкой, она нашла и описание болезни, и адрес больной, и благодарственные письма сьера Денела с заверениями, что он никогда не забудет оказанной помощи.

Этому человеку Гвендис и решилась довериться.

В темном шерстяном платье с широкими рукавами Гвендис пешком отправилась в особняк рыцаря Денела. На пересечении двух улиц стоял дом с опрятным фасадом и башенкой. Кованые перила украшали крыльцо. Гвендис отворил дверь сухощавый слуга. Девушка передала ему письмо для сьера Денела и попросила разрешения дождаться ответа.

Вскоре где-то в глубине дома раздались быстрые частые шаги: это сам молодой хозяин сбежал вниз по лестнице. Одетый в домашнюю сине-серую куртку и суконные штаны сьер Денел выглядел проще, чем все у него в доме: эти вазы, роскошные подсвечники, натертые полы и картины в тяжелых рамах. Его худощавое лицо с твердым подбородком, густые темные брови, живые серые глаза, чуть приподнятый нос – вместе и мужественное, и мальчишеское – заставило Гвендис слегка улыбнуться. Сьер Денел между тем был серьезен. Он заверил, что помнит об оказанной ему неоценимой услуге и готов быть полезен своей гостье настолько, насколько это в его силах.

Гвендис облегченно вздохнула. Она не надеялась, что все пойдет так хорошо. Рыцарь Денел пригласил ее подняться в его личный покой. Гвендис была осторожна: она сказала только, что дала поесть незнакомому бродяге, а спустя чуть больше недели он подарил ей ограненный прозрачный камень, похожий на драгоценный.