Ветер забытых дорог

«На праздниках бои пусть у вас будут для потехи, а не для раздора. С кем ты в ссоре, с тем помирись перед игрищами, и тогда, если пойдешь биться с ним, состязайтесь как братья и друзья, а не как недруги. Когда веселишь себя вином, не давай вину помрачить твой разум и не становись буйным, не задевай соседа и родича, сидящего рядом, обидными словами, и не сам не впадай во гнев, чтобы не было между вами раздора».

Даргородец и рыцарь-вард вернулись в гостиницу молча. Гойдемир наскоро поужинал, уже не приглашая Денела разделить с собой хлеб, и нарочно раньше лег спать, отвернувшись к стене. Денел тоже поел один и, исходя из того, что комната не была рассчитана на двух постояльцев, лег на ту же кровать.

Только рассвет наконец избавил невольных товарищей по ночлегу друг от друга. Они наскоро простились и разошлись, выбросив из головы эту встречу.

Едва сьер Денел увидел Дайка в доме Гвендис, ему припомнился молодой даргородец. Но окончательной уверенности рыцарь не чувствовал. У Гойдемира было простое лицо без особых примет.

– Скажи, Дайк, ты в самом деле убежден, что эта драгоценность принадлежала падшим небожителями? - обратился сьер Денел к стоявшему перед ним бродяге.

– Да, - подтвердил Дайк.

Он стоял, уронив руки и чуть сутулясь. «Ясновидящий? - размышлял сьер Денел. - Во сне ему было указано место, где хранится сокровище. Но что это за выдумка о древних небожителях, которые жили на земле?! Этого нет в Священном писании. Это не противоречит писанию, но и не подтверждается в нем… Что же делать? - рыцарь попытался собраться с мыслями. - Драгоценный камень, который небожители принесли в Обитаемый мир с небес! Смертные не имеют права владеть им, его нужно передать церкви. Но чего стоит свидетельство потерявшего память бродяги? Нельзя же вдруг объявить, что через сны полоумного Дайка нам открылась великая реликвия… Для начала надо показать камень надежному оценщику, как бы не оказалось - подделка».

– Хорошо, Дайк, пока иди, - рассеянно сказал сьер Денел. - Когда ты понадобишься, я тебя позову.

Дайк без единого слова вышел.

– Вот что, госпожа Гвендис, - произнес рыцарь. - Для тебя этот бриллиант - лишь драгоценная находка, третью часть стоимости которой ты вправе получить. Но с камнем связана какая-то загадка. Я хочу попросить тебя об одолжении. Я собираюсь взять камень к себе на хранение прямо сейчас. Взамен я готов выплачивать некоторую сумму, о которой мы договоримся. Согласна ли ты, госпожа?

Гвендис кивнула:

– Я согласна, сьер Денел. Я только рада. Мне не нужно много денег, но хотелось бы побыстрее. Я боялась, что дело затянется надолго.

«Так многого не хватает, - одновременно думала она. - Даже дров. Дайк болен. Надо будет купить мяса на рынке. Да, не забыть про свечи…»

Сьер Денел описал ей условия договора, но Гвендис с задумчивой улыбкой уже погрузилась в мысли о том, чего не хватает и чем надо будет обзавестись, чтобы завести уют в своем просторном, холодном доме.

В ту ночь Дайк снова видел во сне небожителя Дасаву.

Все деревянное, поселение Белгеста стояло на поляне у лесного озера. Сразу за частоколом темнел густой еловый лес.

Дасава сидел за столом на лавке, а немолодая женщина в вышитой длинной до пят рубахе наливала ему похлебку. Седые волосы женщины были перехвачены на лбу вытканной из шести цветных нитей узорной повязкой. Хозяйка выставила на стол несколько мисок с угощением.

Дасава с интересом смотрел на человеческую пищу. Небожители не ели ни грибов, ни лесных ягод. В Сатре питались тем, что можно было посеять и вырастить самим в черте своего «чистого» царства, без соприкосновения с землей Обитаемого мира.

– Ешь, Деслав, - напомнил Белгест, который сам после шатания по болоту живо взялся за ложку.

Дасава не понимал, что делает. Взяв деревянную ложку, небожитель стал есть с человеком за одним столом его оскверненную пищу. Обычай Сатры строго запрещал ему это. Для воинов, как Дасава, которым приходится уходить на разведку и на войну в мир, существовали особые послабления в соблюдении законов. Добытую в походе «нечистую» пищу небожитель мог брать особыми рукавицами и, приготовив, после еды непременно закусить хлебцем, испеченным из «чистого» зерна. Эти высушенные хлебцы небожители брали с собой в особой суме, которую Дасава не сберег на болоте. Теперь он держал ложку голой рукой и ел ту же похлебку, что Белгест, сам не веря, что решился на это.

Но в доме Белгеста после избавления от смерти Дасава чувствовал себя недавно родившимся ребенком, - а охотник и его мать, опекавшие его, казались надежными и уверенными взрослыми.

Женщина дала Дасаве холщовую рубашку Белгеста, а тонкую белую рубаху Дасавы, запачканную болотной жижей, отдала синеглазой девушке с льняными волосами. На шее у девушки висело ожерелье из ягод, много таких же деревянных оберегов, как у Белгеста, и даже коготь дикого зверя.

– На озеро отнесет стирать. Вельта, дочка моей сестры, - пояснила хозяйка.

Девушка бросила взгляд на Дасаву и молча вышла.