Ветер в клетке

– Во-первых, все живы и здоровы. Во-вторых, для тебя это будет действительно хорошим уроком, Мира. В-третьих, я не хотел ехать один в пустыню в этот раз. Но я знал, что ты не согласишься ехать со мной, если я не окажу тебе какую-либо помощь. Войду в доверие. Вот и все. Считай, это была манипуляция в эгоистичных целях, которая была на руку нам обоим. Или тебе не понравилось? – Оушэн подмигивает, бросая мимолетный взор на мои губы, как бы намекая мне на то, что еще недавно они раскрывались от горячих стонов, посвященных ему.

– Ты – ужасный человек. Отвратительный, – ставлю диагноз я.

– Я в курсе. Последний мерзавец. Бессердечная сволочь, – продолжает за меня Оушэн.

– Да как можно сохранять такую непоколебимость? Как можно быть таким уверенным в своем превосходстве и безнаказанности? Да ты вообще в курсе, что в этом мире тебе не все и всё подвластно? Ты не имел права поступать так со мной. Манипулировать, обманывать, забирать мою вещь…

– Мне больше других известно о том, что в этом мире нам ничего неподвластно, – в его глазах замелькали призраки прошлого, о которых я не имею понятия. – Я лишь стараюсь контролировать те устройства мира, из которых торчит рычаг давления. Спрячь свой рычаг, Мира. Иначе если не я, за него дернет другой манипулятор. Вот увидишь. От тебя за версту веет жертвой, хотя своим отчаянным путешествием в Дубай, ты пытаешься изменить этот сценарий и доказать миру обратное. И это похвально. Ты на верном пути.

Он разговаривает со мной, словно я – маленький ребенок, а он – старец за веками опыта на плечах.

– Меня раздражает, когда ты разговариваешь со мной, как с маленькой девочкой. И вообще…

– А вообще, тебе пора замолчать, – он вдруг приобнимает меня, одарив теплом своего тела. Гладит по спине, мягко заглядывая мне в глаза. В такие минуты, я чувствую такое умиротворение, словно смотрю на размеренные волны, волнующие океан. – Успокойся, детка. Мы хорошо провели время. Телефон на месте, и у меня есть пара идей по твоей будущей работе. А этого тебе хватит на месяц проживания в хорошей квартире, – с этими словами Оушэн протягивает мне деньги. Зеленые купюры, аккуратно соединенные резинкой.

Я смотрю на них, словно они заражены вирусом.

Медленно беру их в руки, и рву на кусочки прямо перед его лицом. Не знаю, сколько здесь, должно быть, около трех тысяч долларов.

Наши взгляды вступают в смертельный бой. Его желваки дергаются от сдерживаемого гнева, а я свой – не скрываю. Иначе бы вежливо отказалась от денег. Возможно, я поступила слишком импульсивно, глупо, необдуманно. Возможно, завтра я пожалею об этом. Но я прекрасно знаю, что для него эти бумажки – сущие копейки. И если он думает, что можно так нагло манипулировать мной, а потом толкать в меня бабки, то он ошибается. Меня не покидает ощущение того, что Оушэн, как и многие здесь, хочет купить меня. Или притворяется «хорошим», на деле, являясь манипулятором, который привязывает к себе «жертву» с помощью коктейля из адреналиновых горок и поощрительных акций. Как я могу доверять ему, если познакомилась с ним на эскорт-вечеринке? Как я могу взять эти деньги и видеть в них благой жест, после того, как узнала, что он обманом затащил меня к себе домой и в свою чертову палатку?

Обычно, если мужчина настроен серьезно, он не так ухаживает за женщиной.

Или я сама не понимаю, чего хочу? Ни скупой Стейн, ни щедрый Оушэн, разбрасывающийся своей материальной помощью – оба меня не устраивают.

– Не смей больше предлагать мне деньги, – мои ноздри раздуваются от злости, я все еще в шоке от того, что все это время моя сумка была у Оушэна. – Думаешь, я не знаю правила игры? У кого деньги, у того и власть. Я еще не понимаю, что тебе от меня нужно. Но не бойся я сейчас их, я бы немедленно села в другую машину, – киваю в сторону его партнеров. – Но я прошу тебя быть джентльменом и отвезти меня домой. А потом, предлагаю нам навсегда забыть друг о друге. Хорошо?

– Хорошо, – наконец, его желваки перестают ходить ходуном, и выражение его лица вновь зеркалит эмоции типичного робота. – Но ты отработаешь эти три тысячи долларов, Бель. Я все сказал. Иначе, тебя ждет пятизвездочная камера в тюрьме Арабских Эмиратов.

– Да что ты говоришь? Ты причинил мне моральный ущерб. Я имела право делать с ними все, что захочу. К тому же, за кражу моей сумочки ты окажешься в соседней камере!

– Я все сказал, Мира. Слово резидента против слова туристки…к тому же, нас снимает видеорегистратор из соседней машины, – от его слов у меня все внутри закипает, грудную клетку сдавливает знакомым отчаянием.

Что я наделала? Моя излишняя эмоциональность не доведет меня до добра.

– И как же я буду их отрабатывать?! Три тысячи долларов? Ты так к ним прицепился?

– Дело не в сумме, а в том, что ты сделала.

– Достойная месть за палаточный плен! Натурой не собираюсь расплачиваться, и не мечтай.

– Амебная женщина в постели по принуждению мне не нужна и за бесплатно. Но я что-нибудь придумаю, Бель. А теперь садись на заднее кресло, – просто отвечает Оушэн, слегка нахмурив брови.