Ветер с севера

Аббат посмотрел в сторону бревенчатых стен странноприимного дома. Лесные обитатели с их женами и полудикими ребятишками расположились там со всем своим скарбом, и монахи угощали их утренней похлебкой. Среди этого дремучего племени выделялся рослый светловолосый торговец-разносчик, бог весть как пробравшийся через лес со своим ящиком с товаром, вызвав смятение всех деревенских кумушек. Сейчас он сидел в стороне от своих диких попутчиков, молча поедая похлебку. Рослый, длинногривый, с крепким дубовым посохом, явно предназначенным служить не только дорожной палкой, но и оружием. Ирминону пришло в голову, что неплохо было бы оставить торговца в обители, ибо он как раз намеревался набрать для аббатства вооруженную охрану. Не столько от неожиданных напастей, от коих доселе Бог миловал, сколько от наездов чрезмерно полюбившего распоряжаться здесь Фулька Рыжего. Вчера он велел призвать к себе торговца, но остался разочарован. Тот оказался немым, глухо мычал в ответ, явно не понимая, чего от него хотят, и только крепче прижимал к себе свой короб, словно опасаясь, что Ирминон позарится на его побрякушки.

Сейчас, когда аббат наблюдал за ним, торговец, покончив с едой, сидел на своем коробе, свесив голову так, что его нечесаная грива скрывала лицо. Внезапно он резко выпрямился и замер, быстрым движением отбросив волосы с лица, а затем оглянулся и напряженно застыл, словно животное, заслышавшее звуки ловли.

«Пусть он и нем, но слух у него, несомненно, превосходный. Но что же его встревожило?»

Ирминон поглядел туда, куда устремил взгляд лоточник. За частоколом, едва видимый сквозь клубы дыма очагов и утреннюю дымку, там, где у расщепленного дуба из леса выбегала тропа, возник вооруженный всадник. У Ирминона болезненно сжалось сердце. Он видел, как свет зари отразился на коническом шлеме, блеснул на стальном острие копья. Но более всего его обеспокоило изображение на вымпеле, что развевался на древке копья воина, эта черная птица с раскинутыми могучими крыльями на светлом фоне! Черная птица бога язычников. Ворон. Значит… У Ирминона перехватило дыхание. Это норманн!

В первый миг аббат подумал о молодежи и монахах, разбредшихся по лесу. Закрыть сейчас ворота означало бросить их на произвол судьбы. Оставить же створки открытыми, не подперев их брусом из цельного дерева и не затянув цепью, значило дать жадным норманнам уничтожить все, чему он, Ирминон, посвятил всю жизнь.

Другие монахи тоже заметили всадника и взволнованно зашумели:

– Храни нас Господь от ярости и безумия норманнов! – простонал один из них слова обыденной молитвы, вмиг ставшие злободневными.

Кто-то заплакал в голос. Ирминон пытался отдать какие-то распоряжения, но из его горла вырвался лишь слабый хрип, и он бессильно осел на колени.

Маленький брат Тилпин опомнился первым. Даже своими близорукими глазами он заметил, что воин в знак мира опустил копье к земле.

– Хвала Создателю! Этот человек не язычник-северянин. Те бестии нападают скопом и всегда неожиданно. Этот же едет в одиночестве.

Позже Ирминон, багровый от стыда из-за проявленного малодушия, хмуро стоял перед спешившимся воином, объявившим, что его послал правитель Анжу Фульк Рыжий, дабы передать, что он сам направляется сюда с отрядом, о чем и надлежит знать настоятелю. Аббат лишь кивнул. Этого воина с черными длинными усами и угрюмым лицом, пересеченным багровым шрамом, он не видел прежде в свите Фулька.

– Ты новый вавассор Анжуйца? – только и спросил он.

Тот кивнул без всякого выражения.

– Это так, святой отец.

Но под благословение не поспешил.

– Мое имя Эврар. Люди зовут меня Меченый – из-за шрама. Я лишь недавно вошел в свиту Фулька Рыжего.

– А почему ты носишь с собой ворона язычников?

Эврар равнодушно взглянул на вытканную на белом полотнище зловещую птицу.

– Это новый знак Фулька. Герцог Нейстрии возвел его в графское достоинство, и мой господин взял себе знак черного сокола… А сюда он едет с сыном, дабы обвенчать его с Эммой, своей племянницей.

Брат Тилпин второй раз за это утро топнул ногой.

– Богомерзкое дело – венчать столь близких по крови родичей. Я не позволю совершить сего с моей воспитанницей. Эмма подобна ангелу, и не ей пребывать в смертном грехе…

Теперь Эврар Меченый усмехнулся.

– Что ж, попытайтесь, святой отец.

Ги, сын Фулька, тоже не торопился к своей невесте и даже, чтобы избежать брака, едва не принял постриг в монастыре Святого Мартина Тирского, однако отец едва не за волосы выволок его из соборной ризницы и теперь везет сюда.