Ветер с севера

В этот момент Кэлибор как никогда был близок к тому, чтобы сломаться. Но память о нежном лице с глазами цвета весны, мысль о распятом под пытками Эристоре и недвижное тело внизу коридора, которому он поклялся выбраться, заставили его вновь занести шлем, чтобы попытаться обойти стену стороной.

Земля возле кладки была твердой, и тогда Кэлибор пустил в ход нож. Он рыл и рыл, как вдруг нож отскочил от чего-то, рука соскользнула, и лезвие, чиркнув, погрузилось почти по рукоять… в стену? Кэлибор приблизил лицо и в последних всполохах догорающей тряпицы разглядел, что клинок вошел между двумя камнями — в отсыревшую известь, которой мастера-гномы когда-то скрепили кладку.

Кэлибор торопливо выдернул нож и вновь погрузил — известка крошилась! Крошилась и отваливалась!

Тряпка догорела, но теперь Кэлибор уже знал, что ему делать. Время шло, и в колодце возле входа в прорытый коридор уже валялось несколько мелких и один крупный камень, который доставил особенно много хлопот, зато и сразу продвинул его далеко вперед. Он выковыривал известь вокруг камня, потом расшатывал его, используя клинок как рычаг. Так повторялось снова и снова, пока он не обнаружил, что углубился в кладку почти на метр…

Тогда Кэлибор вновь притащил тряпье и поджег его, рискуя задохнуться от смрадного дыма. Камень, камень, везде камень — и снизу, и сверху и впереди…

Допив воду из драгоценной фляжки и бережно высыпав в рот последние крошки хлеба, Кэлибор помолился Духам — и лесному, и Духу земли, и на всякий случай снежному, — выругался и вновь принялся за работу. Он уже не сидел, а лежал, подперев голову одной рукой, другой же с маниакальной настойчивостью все ковырял и ковырял… Еще один слой камней по одному скатился вниз. И еще…

Как вдруг…

Нож, в очередной раз погрузился в известь, вынырнул… и тонкий, как гвоздь, луч воткнулся Кэлибору прямо в глаз. От неожиданности он заорал и дернулся, больно ударившись головой о нависающий свод, потом нервно рассмеялся, постарался взять себя в руки и вновь принялся за работу. Через полчаса Кэлибор вытащил камень, рядом с которым его нож пробился к свету, и, приблизив лицо к отверстию понял, какой же дрянью дышал все это время — воздух помещения, в которое он пробился, просто пьянил его.

Кэлибор попытался разглядеть хоть что-нибудь, но прямо перед ним, сантиметрах в двадцати, что-то стояло, загораживая собой обзор, но и оберегая незваного гостя от любопытных взглядов. Он успел вынуть еще три камня, значительно расширив лаз, как вдруг чей-то слабый голос недалеко от него произнес:

— Кто бы вы ни были, замрите. Сюда идет стража.

Теперь Кэлибор не смог бы двинуться, даже если бы очень захотел — в такое изумление его повергли эти слова. Вскоре, как предсказывал незнакомец, загрохотали засовы, и в комнату, скрытую от взоров незваного гостя, вошли.

— Ну что, старый пень, еще жив?

— Как видишь, Пит, — с достоинством ответил обитатель комнаты.

— Недолго тебе осталось скрипеть. Фэльдрин эль-до решил жениться.

— И кто же эта несчастная?

— Куиниэ из Дома Красного дуба.

— Огастэнир никогда не согласится на это.

— Ее папаша уже давно в земле, под корнями родового дерева, — гогот стражника отдался болью в измученной голове Кэлибора. — Зато братец гостит у нас. В подземелье. Мне кажется, даже здесь воняет его паленой шкурой.

— А правда, здесь чем-то смердит. Словно в покойницкой, — задумчиво проговорил другой стражник, и Кэлибор сжался, ожидая худшего.

— А здесь и есть покойницкая. Это наш старикан помер и протух, — первый стражник продолжал веселиться на свой манер. — Пошли, пусть нюхает себя сам.

Раздался топот, дверь захлопнулась, проскрежетал засов.

— Теперь действуйте, — нетерпеливо приказал хозяин комнаты, которого стражники упорно называли стариком. — Они явятся лишь утром.

Кэлибор не заставил себя упрашивать, и еще через пару часов пролом стал достаточно широк, чтобы пропустить его крупное тело. Он вылез, обошел кровать с пологом, которая и скрывала его ход, и, подобно живому трупу, бежавшему из ада, появился перед сухоньким и однозначно очень немолодым эльфом, неподвижно сидевшим в кресле с высокой спинкой.

— Простите, помочь не мог. Скрючен ревматизмом от этой мерзкой сырости. Кто вы, мой юный друг?

Кэлибор встрепенулся — все это время его глаза неотрывно смотрели на миску с кашей, хлеб и кружку воды, стоявшие на столике возле старца.

— О! — тот понимающе кивнул. — Угощайтесь, я, право, не голоден.

Метнув на благодетеля быстрый признательный взгляд, Кэлибор, чуть не пристанывая от наслаждения, жадно проглотил все до крошки, запивая чистой студеной водой.

— Спасибо, — наконец вымолвил он и без сил опустился на пол у стены напротив старика.

* * *