Ветер с Днепра

— Евгешка, а где ты достал такой материи?

Он хочет ответить, но чувствует, как чудно крутится у него голова, и река, лица ребят, весь мир тихо куда–то плывет перед глазами.

— Ну, Евгеша, ты теперь настоящий пионер, — слышит парень слова пионервожатого. Василий берет его за руку, крепко сжимает ее и вдруг с испугом, тревожно зовет:

— Друзья, что же это? Евгеша! Евгеша!

Молоток выскальзывает из рук Евгеши, парнишка медленно оседает вниз и падает. Беспросветная тьма заслоняет ему свет.

РАЗДЕЛ ДВЕНАДЦАТЫЙ рассказывает о веселом празднике, о том, как мальчики и девушки прощались со своим товарищем, и о том, как серебряная птица спасла ему жизнь

Иосиф Максимович немедленно дал телегу, и Евгешку повезли в городок, в больницу. Нога у парня взялась синими пятнами, он весь горел и бредил.

Узнав о признаках болезни, бабы Бабарихи едва не поссорились. Одна из них была уверена, что только растирание ноги желчью из белого голубя и может спасти парня, но вторая настаивала на том, что желчь здесь ни при чем, здесь нужно принять настойку из дубовой коры, полыни и дурмана, и все это приправить загадочным Иван–корнем. Но по причине того, что ни той, ни другой бабе не доверили лечить Евгешку, они быстро помирились и успокоились.

Хоть как обеспокоила ребят неожиданная болезнь товарища, все же решили праздник не откладывать. Почти весь колхоз, даже бабы и седые деды пришли на берег. Даже старый–престарый дед Оверко, о котором никто в деревне не знал, сколько ему лет — или сто, или, может, и все сто двадцать, — даже тот слез с печи и, опираясь на две палки, пришел на праздник.

Вышка была украшена флагами, стояла стройная и красная, как маков цветок, красная, как пламя, одета в нежный и веселый кумач. Ровно в двенадцать грянул оркестр, и праздник начался. Оркестр был нешуточный. В его составе были огромная медная труба, флейта, бубен и с полдюжины скрипок. В трубу дул во всю силу своих легких толстый зоотехник Иван Иванович, и звуки из трубы он умел извлекать удивительные, просто невероятные — такие басовитые, толстые, короткие. На флейте играл высокий и худой, как сама флейта, птицевод Нил Нилович (тот же, которого за глаза в шутку называли Крокодил Крокодилович). Завхоз Дмитрий Гаврилович бухал в бубен — деловито, по–хозяйски, как и подобает завхозу. Ну, а на скрипках играли: дядя Никон — кузнец, молодые парни Мефодий и Саша, бригадир Терентий Савчук и еще двое парней, а дирижировал оркестром наш хороший знакомый Венедикт Валентинович, колхозный почтальон. Короче говоря, оркестр был замечательный, неповторимый.

Главным распорядителем был Иосиф Максимович. На вышке уже стояли Олеся, Павлик, Кузька, Пронька и несколько старших ребят–комсомольцев. Иосиф Максимович поднял вверх красный флажок, подавая сигнал. Но вдруг на берегу случилась какая–то возня, смех, крики, веселые шутки. Расталкивая толпу, к Иосифу Максимовичу подбежал Быцык. Он был растрепанный, раскрасневшийся и счастливый.

— Постойте, постойте! — заорал он. — Не прыгайте! Я это… Я поймал сома! Сома поймал! Не верите? Вот он! Смотрите!

Радуясь победе, Быцык обеими руками высоко поднял над головой большого черного сома.

— Спасибо деду Галактиону! На лягушачью ножку поймал! Жареную на бараньем туке! Вот он! Вот!

Но… усатый великан вдруг сделал резкое движение и…

— Ой! Держите его! Держите!

Однако держать было уже поздно. Сом упал на песок, сверкнул хвостом и исчез в своей родной стихии. Оркестр грянул туш, раздались аплодисменты, буйный хохот эхом покатился по воде. Ошарашенный Быцык вытер рукой нос и тихонько скрылся в толпе.

— За жабры, надо было его за жабры, — прошамкал дед Оверко. — Когда бы за жабры — не убежал бы…

Друг за другом прыгали с вышки ребята — и «ласточкой», и «стрелой», и вообще, кто как умел. Начали готовиться к заплыву на скорость. Олеся волновалась. Она обеспокоенно поглядывала на Павлика. Павлик — единственный серьезный противник, его не легко победить. Парень заметил на себе ревнивый взгляд пионерки и загадочно улыбнулся. «Чего он улыбается? — подумала Олеся. — Наверное, убежден, что опередит меня».

Красный флажок мелькнул в воздухе. Олеся, Павлик и Пронька вместе махнули руками, забулькала вода, зрители схватились с мест, подбадривая пловцов возгласами. Как и ожидала Олеся, Пронька вскоре отстал, но Павлик плыл рядом, не сдавая ни одного вершка. Олеся напрягла все силы, но и Павлик наподдал, и пионерка увидела, что он уже на целую голову опередил ее. До нее долетали с берега волнующие крики и аплодисменты:

— Павлик! Ура, Павлик!