Барон Фитцуолтер созвал совет, на котором долго обсуждалось, как же действовать дальше. Найти выход из заколдованного круга было непросто. Единственное решение, как рассказывал Аньес после совета Чарльз, состояло в том, чтобы призвать на английскую землю сына французского короля Луи, но это не входило в изначальные планы мятежников – для них главным было найти компромисс с нынешним королём.
Тогда же Аньес узнала об истинной причине войны. Она поверила Чарльзу, когда он говорил, что цель их восстания – получение прав и свобод прежде всего для простых людей. Но в действительности же каждый преследовал свои цели, каждый хотел получить выгоды для себя. Однако вникнув лучше в суть дела, Аньес не могла их винить. Политика Джона отталкивала от себя всё большее и большее количество его подданных. Каждый год король Джон собирал скутагий [23], и рано или поздно этим должны были возмутиться. Последней каплей стала неудачная операция против французов в 1214, после которой Джон потребовал со всех рыцарей, не участвовавших в войне, определённый налог, а тех, кто отказывался платить (и таких было подавляющее большинство) – брал под арест без суда.
– Что же вы решили? – спросила Аньес, когда они с Чарльзом утром ехали по Хэмпстеду.
Стояли первые дни лета. Копыта коней тонули в мягкой, зелёной траве; ветви дубов, сосен и лиственниц были отягощены молодыми листьями; яркое солнце пробивалось сквозь верхушки деревьев к земле. Тишина и умиротворённость царили в этой части деревеньки, по которой ехали сейчас Аньес и Чарльз. Рядом никого не было; ничто не нарушало их уединения, кроме стрекотания кузнечиков и чириканья птиц.
Чарльз молчал. Аньес собиралась переспросить его, но отчего-то язык не слушался, и они продолжали ехать, не разговаривая.
– Фитцуолтер уже послал своего человека к Джону, – сказал он, наконец, – если Его Величество согласится, начнутся переговоры, и там уже что-нибудь решим.
– А если не согласится?
– Тоже что-нибудь решим, – улыбнулся ей Чарльз.
Аньес казалось, что он не всё ей поведал, но она понимала, что Чарльз и так слишком много ей рассказывает, потому не требовала сейчас от него полной правды.
– Аньес, хотел тебя спросить… какие у тебя отношения с Ноллисом?
Этот вопрос застал её врасплох, она даже потянула поводья, останавливая коня. К сердцу подкралось нехорошее предчувствие.
– Никакие, – ответила она. – Мы и не видимся с ним почти.
– Он мне уже не первый день говорит о том, чтобы я не доверял тебе, – вздохнул он. – Ищет всё доказательства твоей верности королю. Пока впустую.
Аньес не удержалась от торжествующей улыбки. Как же ей хотелось увидеть лицо мерзкого Ноллиса, когда он поймёт, как ошибался на её счёт, и начнёт просить прощения, которого она ему, разумеется, не даст.
– Почему ты улыбаешься?
– Просто так, – покачала головой Аньес. – Так ты склонен ему верить?
– Нет, что ты, конечно же, нет, – успокоил её Чарльз. – Только ведь неспроста он начал выяснять о тебе и пытаться найти доказательства твоего предательства. Что случилось между вами?
– Честно, Чарльз, я не знаю, – вздохнула она. – Он меня с первого взгляда невзлюбил, и я понятия не имею, в чём причина этой неприязни. Он твёрдо уверен, что меня подослал в ваш лагерь король, а также, что у меня есть какие-то сообщники. Удивляюсь, как он тебя ещё в мои сообщники не приписал, – хмыкнула она.
– А знаешь, что он мне говорит? – спросил Чарльз, не поддерживая её лёгкого тона и глядя на неё как никогда серьёзно.
Улыбка сползла с лица Аньес, она отрицательно мотнула головой.
– Он говорит, что ты околдовала меня, и именно поэтому я тебе так безоговорочно верю.
– И что же, я тебя на самом деле околдовала? – засмеялась Аньес, но Чарльз снова не поддержал её веселья.
Ей стало немного неловко от его изучающего взгляда; она отвернулась и попыталась сосредоточиться на проплывающем мимо пейзаже.
– На самом деле, – ответил Чарльз, и голос его показался ей незнакомым.
Аньес задрожала, сама не зная от чего. Она и боялась, и хотела одновременно, чтобы он подъехал ближе, и…
– Чарльз, давай отложим этот разговор до лучших времён. Сейчас есть дело поважнее.
– Мне кажется, что, кроме тебя, для меня нет ничего важнее.
– Да, Чарльз, – беззаботно улыбнулась ему Аньес, – дело в том, что тебе кажется. Именно кажется.
Она засмеялась и пустила коня в галоп, надеясь избежать таким образом ненужный ей пока разговор. Обернувшись, она увидела, что Чарльз пустил коня вслед за ней и наверняка скоро догнал бы её, поскольку всадницей она была весьма посредственной. Она остановилась сама на дороге от Хэмпстеда к Лондону и обернулась к Чарльзу с радостной улыбкой.
– Прекрасная скачка! Не представляешь, как мне скучно порой бывает сидеть целыми днями в Вестминстере.
– Потерпи немного, скоро мы уедем отсюда, – сказал ей Чарльз, сохраняя на лице выражение серьёзности, что раздосадовало Аньес. Ей ужасно не хотелось возвращаться к тому разговору. Она не любила то состояние, когда не знаешь, как вести себя и что именно сказать.