Ветер полнолуния

       По счастью, нынче дорога была вполне мирной. Слева речка, справа луг, подвоха ждать неоткуда, разве из-под земли или из-за низких, по-осеннему темных туч – но то и другое очень навряд ли. Твари подземные от наезженных путей держатся подальше, а небо… нет, не по такой погоде! Так что Анегард позволил себе расслабиться.

       Ровно до той поры, пока его рассеянный взгляд и затуманенный разум не обратили внимания на Игмарта.

       Вообще-то молодой барон старался лишний раз на королевского гвардейца не глядеть. Умом понимал – не на него обижаться надо. Пес за хозяйские приказы не ответчик, песье дело – слушать и повиноваться. Но король далеко, а назначенный им соглядатай рядом, стремя в стремя едет, глаза мозолит. И кто главный, не понять! Дело поручено барону Лотару, спрос будет с него, однако его величество очень явно намекнул: советы и помощь Игмарта принимать безоговорочно. Пока, правда, тот с советами не суется. И хвала богам, пусть и дальше… хотя, конечно, он старше (ненамного!), опытнее…

       Ха, опытнее! Помог ему тот опыт, когда летом удирал от Ульфара и натолкнулся на искавших пропавшего мальчишку деревенских? Приволокли в замок за шкирку, как щенка нашкодившего! Да еще и пояском Сьюз повязанного. Его счастье, что не к заговорщикам в руки!

       Однако если рассудить по чести и по совести, хоть и побывал тогда королевский пес в положении весьма незавидном, и остался Лотарам обязан, не тому над ним насмехаться, кто и половины его дел свершить бы не сумел. То есть, боги свидетели, не Анегарду. Молодой барон свои границы осознавал неплохо. В бой – пожалуйста, на смерть – пусть, надо так надо, но бродягой безродным прикидываться, льстить, хитрить, унижаться, принимать как должное презрительное высокомерие равных тебе, а то и низших?! Пусть даже ради короля… Да хоть ради Отца небесного – ни за что! Кем вообще надо быть, чтоб с таких дел уважение к себе не потерять?!

       А вот им – Игмартом, королевским псом. Едет себе, насвистывает похабень наемничью, беса ему в глотку…

       Э, погодите-ка… А ведь что-то не то с «веселым менестрелем», бесы его…

       Анегард стряхнул дремотную липкую одурь и взглянул на гвардейца по-настоящему внимательно. Звериная матерь и все ее дети! Кажется, вчерашняя тревога Анегарда нынче вся без остатка перетекла к Игмарту. Королевский пес пребывал в столь очевидном напряжении – тронь, соломой вспыхнет! Что случилось-то? Вокруг тишь да гладь…

       – Чуешь что? – не выдержал Анегард.

       – Сам не пойму, – неохотно ответил Марти. – Беспокойно.

       А, Звериная матерь! Все знают, любую посудомойку спроси: когда королевскому псу беспокойно – быть беде. У них чутье. Анегард злым шепотом послал к бесам вчерашний лес с его страхами и резким до боли усилием вбросил сознание туда, где можно слышать без звуков и говорить без слов, опираясь лишь на силу богини и ее благословение.

       Ни тени тревоги не было там. Благостная тишина, покой и умиротворение – по-осеннему сонное, предзимнее.

       – Зря паникуешь, – хрипло выдохнул Анегард. – Все тихо.

       – Сейчас все тихо, – поправил Марти. – Сейчас, здесь. А что будет за поворотом? Или завтра…

       – Неверное у вас чутье.

       Марти пожал плечами:

       – Какое есть, на том и спасибо.

       Помолчал. Спросил вдруг:

       – Слышал, как вчера на постоялом дворе мужики о волколаке трепались?

       – Нет.

       – А я вот слышал.

       В голосе королевского пса Анегард не отметил ни злорадства, ни поучающего «что ж ты, Лотар, ушами хлопаешь». А ведь прохлопал! Это его работа, не моя, напомнил себе Анегард, – слышать, видеть и разнюхивать. Не каждому дано.

       – Тут осенняя зачистка вовсю идет, – объяснил Марти. – Где-то близко совсем, на выселках, барон Грегор на волколачье логово набрел. А чем закончилось, не знаю, не дослушал.

       Зачистка, значит.

       Анегард тоскливо вздохнул, буркнул:

       – Погоди малость.

       Спрыгнул наземь, спустился по крутому глинистому откосу и долго плескал на лицо холодной водой. Возле берега, в тени, течения не было заметно, а вода казалась почти черной. Окунуться бы, да время дорого – королевский пес зря болтать не станет, надо этот лес с растревоженной нечистью как можно быстрей проскочить.

       Как ни торопились, как ни гнали коней, но вдоль речки отряд ехал почти до полудня. Перед поворотом в густой мрачный ельник, хоть и рано было для дневки, Анегард скомандовал привал. Пусть кони войдут в лес свежими, а люди – отдохнувшими.

       – За хворостом по двое, друг друга из виду не выпускать, – скомандовал Мано.

       – По нужде тоже, – дополнил Анегард десятника.

       Усталость по-прежнему мутила разум, но теперь к ней примешивалась злость – и заставляла держаться. Ведь сонная одурь очень даже может быть наведенной. Спать ночью станем. Долго и со вкусом, да. Анегард плеснул в лицо еще водички и, ухмыльнувшись, предложил Игмарту:

       – Спой, что ли, менестрель.

       По крайней мере, точно станет не до сна.