Ветер и дождь

Я посмотрел на говорившего. Лицо его было мне знакомо. Но я так и не вспомнил, где раньше видел этого человека.

Нотариус сказал:

— Седьмой час, товарищи. Пора начинать.

— Сейчас начнем, — сказал председатель комиссии. — Не беспокойся. До вечера еще далеко…

Зазвонил телефон. Нотариус взял трубку:

— Доброе утро, товарищ Орош. Кого? Кандидата? Он здесь, стоит рядом… Голосование? Скоро начнется… Да, да, все в порядке.

Он передал мне трубку. Орош, услыхав мой голос, пожелал мне успеха. Потом добавил:

— Я сейчас выезжаю из города. Заеду и к вам, в Блажинь. Но только после обеда, не раньше. Раньше не успею.

— Хорошо. Мы будем ждать.

Я снова вышел во двор. Теперь уже вся улица перед школой была запружена народом. Все ждали открытия избирательного участка. Все пришли голосовать. Я подумал: полдела уже сделано. Мы расшевелили людей. Они пришли голосовать. Крестьянство пришло…

Когда я появился на крыльце школы, кто-то из наших активистов вдруг крикнул «ура», но его не поддержали.

— Один бог знает, чем кончится сегодняшний день, — сказал нотариус. — Один бог знает. Надеюсь, все кончится хорошо. Пора начинать.

Подняв глаза к небу, я увидел черную тучу. Упали первые капли нового дождя.

— Скоро снова польет как из ведра, — сказал нотариус.

Он помолчал и громко сказал, обращаясь к толпе:

— Товарищи! Люди добрые! Начинаем голосование. Все по очереди, не толкаясь, входят в избирательный участок и по очереди голосуют… Каждый голосует как хочет. Теперь у нас свобода. Вы все свободные граждане в свободной стране. Да здравствует свобода!

Никто не закричал «ура», и никто не закричал «долой». Казалось, в этой толпе нет никого, кто был бы против нас… Но нет и никого, кто был бы за нас…

Если выборы в Телиу закончатся для нас провалом, если мы провалимся… Лику Орош… Ему-то ничего, он старый подпольщик, все вожди партии хорошо его знают. Они спали вместе на одной койке, ели из одной миски. А я… меня никто не знает. Я член партии, но меня не знает никто. Обо мне говорит только моя работа. В Телиу я работал плохо, и мне не миновать поражения. Если это случится, что я смогу сказать в свое оправдание? Как я смогу объяснить свой провал?

«Товарищи, я сделал все, что мог… Однако… Видите ли…»

Нет, дело не в этом. Важно другое: сумеем ли мы победить по всей стране. Если мы выйдем победителями по стране… Но как же нам победить по всей стране, если я провалюсь в Телиу, а другие товарищи провалятся в других уездах? Разве можно выиграть войну, если будут проиграны отдельные сражения?

Толпа стояла молча, словно боясь пошевелиться. В этом молчании мне мерещилась какая-то угроза.

Ветер крепчал. Дождь снова припустил вовсю.

Ветер и дождь…

Ветер и дождь…

Ветер и дождь…

Вдруг толпа дрогнула и расступилась. Сквозь расступившуюся толпу шла женщина, окруженная детьми, — вдова Мардаре. За ней шла лошадь Мардаре, та самая лошадь, которой братья Чиорану отсекли уши.

Вдова Мардаре направилась прямо к двери школы и вошла в избирательный участок. У дверей она почти машинально протянула своих близнецов нотариусу.

— Подержи их, пока я проголосую…

Давным-давно, когда она была еще молоденькой девушкой, он был влюблен в нее. Но она выбрала другого. Она выбрала Мардаре. Того самого, который стал примарем при коммунистах и которого убили братья Чиорану.

Вдова Мардаре проголосовала, вышла из школы и снова взяла на руки своих близнецов. Другие ее дети, как всегда, шли следом, держась за ее юбки. Выйдя на крыльцо, вдова крикнула:

— Люди добрые, голосуйте каждый, как вам велит совесть. Но знайте, что я проголосовала за коммунистов!.. За коммунистов… Я проголосовала так, как проголосовал бы мой муж Мардаре, если б он был жив. Если бы он был жив…

Толпа встретила ее слова возгласами одобрения.

Сначала это были одиночные, робкие возгласы, но постепенно их подхватывали все новые и новые голоса. Еще мгновение — и они слились в единый, громкий и непреклонный возглас единодушия. Возглас, вздымающийся к небу, откуда все лил и лил дождь на толпу, собравшуюся перед избирательным участком, на весь мир, на всю землю. Несмотря на этот ливень, никто не сдвинулся с места. Красные флажки, которые многие держали в руках, взметнулись ввысь… И вот уже первые люди из толпы двинулись к дверям избирательного участка.

У дверей стояла вдова Мардаре. Она стояла под дождем, окруженная детьми, держа на руках своих близнецов, накрытых одеялами. Они стояли прямо под дождем. Ветер неистовствовал, дождь лил как из ведра…

Ветер и дождь…

Ветер и дождь…

Ветер и дождь…

А рядом, как статуя, старая бронзовая статуя, неподвижно стояла лошадь с отсеченными ушами…

Лошадь с ушами, отсеченными братьями Чиорану…

Лошадь с ушами, отсеченными братьями Чиорану…

Братьями Чиорану…

Бухарест

1958—1969