Ветер богов

— Весьма тронут. — Атаман понимал, что расстаются они еще меньшими друзьями, чем встретились. Но что поделаешь: японцы сами загоняют его в безысходность.

— Подполковник Имоти знает, что вы хотите видеть эту женщину.

— Не было у меня такого желания, в соболях-алмазах, — отрубил атаман. Однако никакого впечатления на японцев это не произвело.

— Господин Имоти говорит, что вы можете встретиться с ней, генераль, — не кланялся, а раскачивался, словно стебель на ветру, тощий Судзуки. — У подъезда вас ждет машина.

Вежливым жестом дворецкого Имоти указал на дверь.

«Они желают окончательно убедить меня, что убирать атамана Семенова не в их интересах, — понял командующий. — Пока что, до поры до времени — не в их… Но если уж они решили столь демонстративно отмежеваться от покушения, то отказываться от визита к этой даме-террористке нельзя!»

У подъезда их ждал некий драндулет, по очертаниям своим немного напоминавший американский джип, но явно азиатского происхождения. Прежде чем сесть в него, Семенов подозрительно осмотрел машину, словно приценивался, не доверяя посреднику.

— Что-то японцы становятся раздражительными, — сочувственно проворчал подполковник, уступая Семенову место рядом с водителем и с трудом втискивая свое грузное тело на заднее сиденье. — Это от неопределенности.

— Вы себя к японцам больше не причисляете? — удивился командующий, обратив внимание, что машины Фротова у здания нет. Очевидно, Имоти специально убрал ее вместе с водителем и адъютантом, чтобы не путались под ногами.

— Меня постоянно раздирают противоречия, — Семенов не раз ловил себя на мысли, что русский язык Имоти значительно чище его казачье-станичного говора, от которого он так и не избавился, даже дослужившись до генеральских эполет. — Та часть моей души, которая воспринимает меня как японца, начинает с подозрительностью посматривать на ту часть, которая все еще воспринимает меня как русского.

— Русскому, истинному русскому этой вашей заушистой словесности не понять, — улыбнулся Семенов.

— Тогда я скажу проще, господин генерал. Как полурусский я сочувствую вашему белому движению, и в этом вы полностью можете положиться на меня, на мою поддержку.

— Сабельно, подполковник, сабельно… — Имоти уже знал, что в этом «сабельно» заключен весь смысл высшей похвалы атамана.

— Но как полуяпонец я должен предупредить вас, что правительство Страны восходящего солнца давно решило: все, что способен переварить японский имперский желудок, мы уже проглотили. Русская Сибирь нам не по желудку.

— Бросьте, подполковник: «не по желудку!» Ваши генералы спят и видят себя — кто во Владивостоке, кто в Омске. И я совершенно не осуждаю их за это. Что это за генерал, который не мыслит себя у ворот чужой столицы? Ну а моя программа вам известна.

— Она нам не по желудку, — спокойно продолжал свою мысль Имоти, словно бы не слышал Семенова. — Во всяком случае в эту войну. Поэтому любое ваше возмущение «маньчжурским стоянием за Амуром» не вызывает у командования Квантунской армии ничего, кроме раздражения.

Вряд ли подполковник обратил внимание, насколько вдруг вытянулось лицо командующего, воспринявшего его предупреждение как ультиматум.

— Вам специально поручили разъяснить мне это?

— Есть время задавать вопросы, но есть и время осмысливать советы. Сейчас — время осмысливать.

— Осмысливать? Сабельно, подполковник, сабельно…

Семенов оглянулся. Имоти сидел, упершись руками в колени, почти в позе Будды, и смотрел прямо перед собой, в просвет между его плечом и плечом водителя.

«Значит, недовольство японцев и в самом деле находится на том пределе, когда злоупотреблять их терпением не стоит, — проскрежетал зубами главнокомандующий Вооруженными силами Дальнего Востока. — Слишком много предупреждений. И слишком настойчиво они звучат. Но в то же время… Будь у них кто-то на примете вместо тебя, хватило бы и одного предупреждения. После него Сото нежно приласкала бы тебя порцией змеиного яда».

— В конце концов армия должна проявлять готовность сражаться, — сказал он, наблюдая, как водитель сворачивает на небольшую тупиковую улочку, в конце которой находилась японская контрразведка. О подвалах ее предпочитали не упоминать даже в среде прожженных белогвардейских контрразведчиков.

— Ваша армия?

— Моя — тоже, в соболях-алмазах.

— Ваша армия должна проявлять готовность выполнять приказы штаба Квантунской армии. Любые приказы, в любое время.

— Таким образом меня пытаются поставить на место?

— Можете поверить, что я, как отпетый полурусский, делаю это самым деликатным образом. Не хотелось бы мне, чтобы вы хоть однажды стали невольным свидетелем того, как вас ставят на место, учитывая, что делают это в ваше отсутствие.

— А почему вдруг вы столь откровенны со мной? — недоверчиво поинтересовался Семенов. — И слишком храбры, — незаметно кивнул в сторону водителя.