Ветер богов

— Начали раболепствовать перед местными властями? Придется списать на берег.

— Что вы, господин капитан второго ранга, традиционная вежливость моряков.

Фон Бергер уже вынужден был остановить катер, поскольку милиционер со своей утлой лодчонкой буквально перегородил русло речушки и ждал решения командира.

— Что скажешь, служивый? — насмешливо обратился Курбатов к милиционеру

— Это я вас должен спросить. Куда ж вы, не спросившись броду? Я вас еще вон, с холма заметил. Нельзя дальше, там сплошной перекат. Мель, усыпанная стволами, перепаханная корневищами деревьев. Как вы вообще оказались здесь? Вам, наверное, нужна была Припять? Так она туда, севернее, ближе к Бульбонии.

— Какой еще Бульбонии? — не понял Власевич.

— Ну, Белоруссию у нас так называют. Безобидно, шутя. Я так и понял, что вам Припять нужна. Говорят, недавно туда ушла вся Днепровская военная флотилия.

— Точно, ушла. Но у нас своя задача. Судя по произношению, ты тоже бульбон?

— Какого черта? Из местных я.

— Поднимайся на борт, здесь и поговорим.

Милиционеру было уже основательно за сорок. Левый рукав его кителя вздувался под опухлостью бинта, а на груди поблескивали медаль «За отвагу» и орден Красной Звезды.

— Никак, фронтовик? — поинтересовался Курбатов, вместе с Власевичем помогая старшине милиции подняться на палубу бронекатера.

— Раненый-контуженный, танками утюженный, — мрачно объяснил старшина, деловито осматривая боевые рубки речного корабля. — Списывали — да не дописали, с армейской разведки в милицию призвали.

— Стихами изъясняется, — иронично проговорил фон Тир-бах, заслонив своей гигантской фигурой вход в рубку. — Слушай, поэт, откуда здесь было взяться Днепровской военной флотилии? Днепр ведь был в немецком тылу.

Старшина настороженно взглянул на красноармейца, обратив внимание, что у того нет даже тельняшки. Курбатову вопрос барона тоже показался крайне неудачным, однако менять что-либо уже было поздно.

— Так ведь с Волги перегнали. Вы что, не военные речники, если не знаете об этом? Странно.

— Нас перегнали сюда из-под Запорожья. Только недавно укомплектовали, — строго объяснил Курбатов. — Моряками никогда не были, но в армии, сам знаешь, — как прикажут.

— Как прикажут да расскажут, путь нам минами укажут, — еще подозрительнее рифмачил бывший фронтовой разведчик, заглядывая во все рубки, все щели, словно выискивал что-то такое, что могло бы подтвердить его самые худшие предположения. — Сюда-то вы чего забрались? Может, дезертиры? Захватили катер — и?.. Шучу, шучу.

— А нам шутить некогда, — отрубил подполковник. — Приказано войти в одну из проток этой реки и устроить засаду. Есть сведения, что завтра этими местами будет проходить большой отряд украинских националистов.

— Оуновцев? Большой? В этих местах? — вмиг развеял собственные сомнения милиционер. — Что ж они, на Киев попрут, что ли?

— А все может быть.

Немного поразмыслив, старшина провел их катер еще метров триста вверх по речке, а затем через протоку вывел на какое-то лесное озерцо, довольно глубокое и большое, вполне пригодное для того, чтобы поместить даже такой большой катер.

— Тут вам и засада, тут вам и маневр. Лучших мест в этих краях не найти. Если банда подойдет, в центре озера, вон у того камышового островка, она вас не достанет.

Вежливо поблагодарив старшину за совет и помощь, диверсанты пригласили его в кают-компанию и угостили водкой.

— За что пьем? — поинтересовался милиционер, поднимая свою кружку.

— Кто за что. Лично ты, старшина, за свою погибель, — спокойно молвил Курбатов. А фон Тирбах и Власевич мгновенно выхватили пистолеты. — Советую выпить, старшина. Это твоя последняя.

— Но как же так? — ошарашенно осмотрел их милиционер. — Вы же свои, русские.

— Русские — да не свои. Но именно поэтому, что мы русские, мы и налили тебе эту последнюю. Чтобы по русскому обычаю.

Подойдя к берегу, они спустили трап на отмель и вывели фронтовика на берег. Впервые за все время, которое князь шел по землям Совдепии, ему настолько было жаль губить человека. Но не мог же отпустить его. Не мог.

— Я же вернулся с фронта! — словно бы уловил старшина состояние души шедшего позади него Курбатова, и глаза его налились слезами. — Я же против немчуры, три года! У меня две раны, контузия! Я же домой вернулся, что ж вы, мать вашу?!

Курбатов сам расстрелял его очередью из автомата. И йотом несколько минут стоял над ним, словно потерял давнего боевого товарища.

— Отнесите его вон на тот холмик, — приказал фон Тирбаху и Власевичу. — Похороните как солдата, воздав все необходимые почести.

Вернувшись на катер, он услышал два выстрела-салюта — все, что он мог сделать для им же расстрелянного.

— Я понимаю: это должно быть невыносимо — воевать против своих, — сочувственно поддержал его фон Бергер.

— Пока что вы только предполагаете, что способны постичь ужасы гражданской войны, капитан. Но боюсь, что очень скоро вам, германцам, придется постигать все ее ужасы на собственной земле.

— Почему вы так считаете?