Весы

Раймо повез приятеля домой. Конечно, Фрэнк все время думает о горах. Он провел в горах двадцать три дня. Он ныл каждый день из этих двадцати трех, и когда дочитал свой жалобный молитвенник, вернулся в педучилище. Учить детей тех людей, которые рубили тростник для сахарных магнатов, детей, которые бесплатно чистили и упаковывали стебли этого тростника.

Здание, где жил Раймо, располагалось между рекой Майами и стадионом «Орандж-Боул». Он припарковал машину, отвел собаку к гидранту и направился в дом. Вонючая жара. Первым он услышал транспортный гул от подвесного моста Северо-западной 12-й авеню. Звук чуть громче естественного фона окружающего мира, звук мыслей человека, одиноко сидящего в комнате.

Войска режима боялись гор. Горы означали для них верную смерть. Раймо даже с одной миллионной долей вероятности не мог предположить, что он умрет. В Сьерре он был неуязвим, жирный и заросший, даже во время последней серьезной атаки, когда волны напалма одна за другой выжигали землю и воздух. Они все считали себя неуязвимыми. В этом и был смысл повстанчества.

Он лежал в кровати и думал.

Бросок на Гавану занял что-то около пяти дней. Их встретили с почетом, какой завоевывают герои в книжках. «Очистите страну», – кричали им. Раймо видел много казней. Насильники и палачи режима, люди, загонявшие гвозди в черепа. Их вежливо попросили встать у края траншеи по колено глубиной. Все они скончались по-разному – кто-то упал на бок, кто-то на спину, кто-то раскинул руки, кто-то прижал их к себе, но всех смерть застала врасплох, все умерли с глубочайшим удивлением.

Потом появились коммунисты, которые вводили профсоюзы и деревенские комитеты. Кастро придал им законный статус. Появились «Миги» в ящиках – они только и ждали, когда кубинские пилоты научатся ими управлять. «Мыслите на языке коллективизма», – носилось в воздухе. Индивидуум должен исчезнуть.

Он говорил об одной революции, а дал нам совсем другую. Некоторые области были недоступны для кубинцев. Появились русские и чешские техники, русские строительные бригады повсюду, куда ни кинешь взгляд. Студенты, действовавшие против нового режима, заметили грузовики-платформы, везущие ночами по скоростным трассам длинные предметы вполне определенных очертаний, укрытые брезентом. Шутили, что на черном рынке торгуют пальмами. На самом деле груз состоял из «СА-2», первых советских ракет, прибывших на Кубу. Они оказались здесь, чтобы защитить небеса от высотных шпионских самолетов.

К тому моменту Раймо, ветеран залива Свиней, находился в тюрьме «Ла Кабанья». Да, именно так, бородатый герой превратился в червяка. Двор был обнесен старинными складами и хранилищами, галереи с цилиндрическими сводами теперь использовались как камеры, и в одной сидел он вместе с бывшими кастровскими боевиками и офицерами Батисты, с рабочими, радикалами, профсоюзными деятелями, студенческими лидерами, людьми, которых пытали и при старом, и при новом режиме, обычный кубинский бардак. Дальний конец его камеры выходил на ров для расстрела. Он ждал, когда Джон Ф. Кеннеди его вызволит.

Порой они слышали по десять расстрелов за ночь. Однажды Раймо видел стройного мужчину, который стоял в свете прожектора перед мешками с песком. На нем были белые ботинки, темная рубашка, галстук-удавка и симпатичная панама. Они так торопились казнить его, что даже не удосужились выдать ему серую тюремную одежду, не говоря уже о слушании дела и суде. Раймо видел, как шляпа взлетела с его головы, когда раздался залп. Она взмыла прямо в воздух, как в мультфильме. Индивидуум должен исчезнуть.

Еще одна машина задела решетку в центре моста, и тихий гул вновь усилился.

Ему хотелось верить, что он уже не в тюрьме. Некогда он сражался в Сьерре и при Плайя-Хирон, теперь же его действия свелись к тому, что он выслушивал бесконечные споры Кастро и Кеннеди, в ходе которых решалось, где он живет, чем питается, с кем разговаривает. В Ориенте Раймо был квалифицированным рабочим, механиком в никелевой шахте, владел которой американец, и именно там он узнал о «Движении 26 июля» от студентов, которые убедительно рассуждали о несправедливости. Теперь он, стоя на стремянке, собирал фрукты и ждал, когда верховные правители сообщат ему, куда отправляться дальше. Они так запятнаны величием, оба этих человека с их историческими взглядами и героической осанкой. Каждый в свою очередь – тень второго, его навязчивый кошмар. Один покупает то, что продает другой. Тысяча сто ветеранов штурмовой бригады были выпущены из тюрьмы после того, как США заплатили пятьдесят три миллиона долларов правительству Кастро. Раймо стоял возле боковой линии у стадиона «Орандж-Боул», в трех кварталах от этой вонючей кровати, и выслушивал новые обещания, вторую волну пустословия. С тех пор прошло полгода. Он не верил, что его освободили от чего-либо. Только во время тренировок на густой траве в Эверглейдс. Только тогда он чувствовал себя свободным.