Веспасиан. Фальшивый бог Рима

— Моя хозяйка мне объяснила, — сказала Ценис сквозь сжатые зубы и кулаками стукнула себя по бёдрам. — Я знаю, мы никогда не сможем пожениться, но я ни разу не слышала про закон, пока хозяйка не сказала мне о нём, прежде чем показать письмо Корвина. Поначалу я даже не поняла, зачем она это мне говорит. Она ни с того ни с сего завела этот разговор, и мне было больно это слышать. Я мечтала стать твоей женой, любовь моя, как вдруг узнаю, что это невозможно. Спустя несколько мгновений я поняла, почему Антония сказала мне об этом: чтобы я приготовилась услышать, что ты добиваешься благосклонности другой женщины.

— Мой долг велит мне иметь сыновей, — попытался оправдаться Веспасиан, правда, довольно неубедительно.

— Долг! Ну, конечно, это твой долг! — взорвалась Ценис так громко, что люди даже обернулись в их сторону. — А как же я? Мы? Наша любовь?

— Она была и останется для меня самым главным на свете, — ответил Веспасиан, стараясь говорить как можно тише.

Похоже, люди вокруг уже догадались, что происходит, и с улыбкой посматривали на них.

— То есть, пока ты будешь жить с этой женщиной, я должна отойти в сторонку и ждать, пока мне перепадут крошки любви, которые ты будешь время от времени бросать в мою сторону, когда сумеешь выкроить свободную минутку от выполнения семейного долга и служения Риму? Тем временем я буду сгорать от ревности, зная, что мой возлюбленный, мой самый лучший друг, сжимает в объятиях другую, которой он также будет клясться в своей любви. Мне же закон запрещает одарить его тем, что я так страстно хотела бы ему подарить: детей. — Ценис остановилась и повернулась к нему лицом. — Скажи, разве такое возможно, любовь моя? Нежели ты думаешь, что я соглашусь? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Но Флавия исчезла, и я не знаю, где её искать.

— Ничего, найдёшь другую. Это лишь вопрос времени.

Веспасиан посмотрел в её красные от слёз глаза, и внутри у него как будто затянули тугой узел. Ценис была права: именно этого он от неё и ждал. Другое дело, что он ни разу даже не попытался взглянуть на свои планы её глазами. Представляя своё семейное будущее, он исходил из того, что Ценис отойдёт на второй план, добровольно уступив место его законной супруге. Более того, обеих женщин это будет вполне устраивать. Как же он заблуждался! Вольно или невольно, но он воспринимал чувства Ценис лишь в рамках её социального статуса — рабыни, которая вскоре получит свободу. Теперь же он впервые смотрел на неё как на равную себе: они были просто мужчина и женщина, любящие друг друга.

— Мы с тобой загнаны в западню, ведь так, любовь моя? — прошептал он, не замечая толпы, окружавшей их со всех сторон, ибо видел перед собой лишь её, Ценис.

Она взяла его руки в свои.

— Да, Веспасиан. Если только я не откажусь от детей, которых жаждет подарить тебе моё тело, или же ты — от карьеры, которой требует от тебя твоя честь гражданина Рима.

— Что же нам делать?

Ценис печально улыбнулась и потупила взор.

— Пока могу предложить лишь одно: пойдём на жертвоприношение.

Площадь перед храмом Аполлона была запружена до отказа — таких толп здесь не было с пресловутого дня падения Сеяна, почти четыре года назад. Впрочем, сенаторская тога Веспасиана позволяла им без особых усилий прокладывать путь в людской массе. Они довольно легко прошли вперёд, невольно вспоминая роль, которую каждый сыграл в тех бурных событиях. Правда, оба старались не давать волю чувствам. Со стороны могло показаться, будто они просто вышли вместе прогуляться. Нет, они прекрасно понимали, что это лишь временное затишье. Отсрочка. Вскоре им предстоит принять важное для себя решение, но пока оба были счастливы и наслаждались обществом друг друга.

Наконец они достигли ступеней храма. Веспасиан посмотрел на Ценис: никогда ещё он не любил её так сильно, как в эти минуты. Поймав на себе его взгляд, она незаметно сжала его руку. По его телу тотчас пробежала дрожь.

— Мы помним про Аполлона, что шлёт свои стрелы издалека, — прозвучал мелодичный голос жреца, разрушив их уединённый мирок.

Позади жреца, под портиком перед закрытыми дверями храма, украшенные золотыми лентами, покорно стояли три белых быка. Лица сопровождавших их юношей были выкрашены золотой краской. Ещё два жреца стояли по обеим сторонам от первого, накинув на головы складки тоги. На верхней ступени на равном расстоянии друг от друга были расставлены три медных чана. И наконец, по бокам с обеих сторон расположились музыканты.

— Отец Аполлон, наш всевидящий покровитель, мы возносим тебе молитвы. Будь милостив к Риму, храни и защищай его. Будь бдителен и предупреди императора, если вдруг его подданные или же чужеземцы станут устраивать против него заговор. Какими бы коварными ни были их намерения, пусть он всегда будет готов дать им отпор. Оберегай и защищай нас.

Под звон литавр двери храма распахнулись, открыв взору украшенную гирляндами цветов статую бога. Казалось, что в свете факелов, что отражался в отполированных до блеска бронзовых дисках, от статуй исходило золотое сияние.