Веспасиан. Фальшивый бог Рима

Ответом на это заявление стали возмущённые крики присутствующих. Какая неслыханная дерзость публично намекать на то, что префект не справляется со своими обязанностями! Неподалёку от Веспасиана у выхода на арену возникло какое-то движение.

Что касается Флакка, то он оставался внешне спокоен и продолжал невозмутимо улыбаться. Облачённый в тогу, он сидел, правой рукой расслабленно облокотившись о подлокотник кресла и положив левую на колени, как будто считал ниже своего достоинства одёргивать Алабарха.

Тот тем временем продолжал свою речь.

— И потому мы клянёмся в своей верности ему и, как только он выполнит нашу просьбу, принесём благодарственные жертвы Богу, дабы тот был к нему благосклонен.

В глазах греков это было худшее из оскорблений. Фактически Алабарх отказался признать власть Флакка, пока тот не выполнит их требований, которые, помимо всего прочего, предполагали выплату внушительного штрафа за причинённый греками ущерб.

Следующие слова Александра утонули в гуле недовольных голосов. Впрочем, вскоре возмущённые крики сменились оглушительным хохотом: это на арену, рядом с той частью амфитеатра, где сидела Флавия и другие римские женщины, вышла странная процессия. Сквозь толпу на носилках несли грязного, беззубого нищего, завёрнутого в пурпурный плащ. Голову его венчал шутовской венец, сделанный из полоски кожи и кусков железа. В руке вместо скипетра он держал насаженную на палку губку, какой в гигиенических целях обычно пользовались в общественных уборных. Венценосный нищий заливался противным хохотом, а его телохранители, такие же омерзительные, как и он сам, с криками «Дорогу царю, недавнему нищему!» прокладывали путь сквозь толпу.

— Слава Царю! — разразилась весёлыми криками толпа.

Веспасиан посмотрел на Ирода: тот сидел, стиснув зубы.

В глазах сверкали гневные молнии. Ещё бы! Новоиспечённый царь мгновенно понял, кому этот фарс предназначен. Ведь ещё совсем недавно он сам, без гроша за душой, как и этот нищий, томился в темнице.

И вот теперь, чтобы его прилюдно унизить, на улице подобрали грязного оборванца и, завернув в пурпурный плащ, несли на носилках вокруг арены. Явный намёк на то, что Калигула вырвал его из-за решётки и сделал царьком.

Ирод поднялся на ноги и, собрав остатки достоинства, направился прочь. Следом за ним, под улюлюканье греков, к выходу потянулись Алабарх и еврейские старейшины.

— Ты был прав, Веспасиан, — с лёгкой улыбкой заметил Флакк, кивком указав на арку, откуда вышла шутовская процессия. — Он действительно умеет сеять раздор и смуту.

Веспасиан оглянулся по сторонам и увидел в тени арки кривоногого коротышку. На губах его играла злобная ухмылка. На какой-то миг их взгляды встретились. Затем Павел повернулся и на кривых ногах поспешил прочь.

ГЛАВА 20

е понимаю, почему Флакк смотрит на это сквозь пальцы! — воскликнул Магн, с отвращением глядя на бездыханные тела двух еврейских женщин. Погромщики, перед тем как перерезать им горло, гнусно надругались над обеими. Под голову одной из них, словно этакая жуткая подушка, был подложен трупик грудного ребёнка.

— Потому что греки делают за него его работу, а именно, не дают евреям высунуть носа за пределы еврейского квартала, — отвечал Веспасиан, стараясь не смотреть на мёртвые тела. Вместо этого он с тревогой обернулся и посмотрел на сидящую в паланкине Флавию. Несмотря на старания Зири, обдувавшего её опахалом, она была бледна. Что ж, может, оно даже к лучшему, подумал Веспасиан с нездоровой иронией. В этом случае ей не составит большого труда изобразить в храме Александра обморок, особенно если по пути туда им встретятся новые трупы.

Весть о прилюдном унижении Ирода и его спешном отплытии из Александрии — он даже не стал требовать вторую половину зерна — быстро разлетелась по городу. Евреи восприняли это как личное оскорбление и с возмущёнными криками двинулись в греческий квартал. Греки, на чьей стороне было численное превосходство, в ответ оттеснили ненавистных им евреев назад в еврейский квартал и блокировали все выходы из него. Казалось бы, инцидент был исчерпан. Увы, грекам показалось мало, что они заперли евреев в их квартале. Затем двинули дальше, тесня евреев, пока те не оказались зажаты на нескольких улочках неподалёку от берега, к востоку от Царского дворца. Этим, можно сказать, повезло. Потому что те, кто имел несчастье быть пойманным, закончили свою жизнь в страшных мучениях. Сначала жестоко избив, их затем распяли и сожгли заживо на крестах.